Бог правду видит, да не скоро скажет — Лев Толстой. Бог правду видит, да не скоро скажет – Лев Толстой
Комплексный анализ были Л.Н. Толстого
«Бог правду видит, да не скоро скажет»
Творчество Л.Н. Толстого очень разнообразно по своей жанровой и тематической направленности. В его культурном наследии представлены и романы, и повести, и рассказы, и сказки. Но особенно интересны и привлекательны были Л.Н. Толстого: «Лев и собачка», «Котенок», «Как мальчик рассказывал про то, как его в лесу застала гроза», «Бешеная собака» и другие. По названию можно понять, что эти произведения Толстого предназначались для детской аудитории. Но некоторые детские произведения Льва Николаевича не менее ценны и для взрослой аудитории.
Так, например, уже в заголовке были «Бог правду видит, да не скоро скажет» можно увидеть отражение религиозных воззрений писателя. Они же отражаются и в содержании произведения. В жанре рассказа-были автор повествует нам об истории купца, оказавшегося несправедливо наказанным, отправленного в Сибирь на каторгу на долгие 26 лет за преступление, которого он не совершал.
По внешней композиции текст состоит из заголовка и основной части без деления на главы. В качестве заголовка автор выбрал русскую пословицу «Бог правду видит, да не скоро скажет», по которой можно определить первую особенность художественного текста: простота языка, его народность, фольклорность.
Повествование ведется от 3-го лица простым разговорным языком, создается впечатление, словно рассказчик был непосредственным наблюдателем всех событий – таким образом создается реалистичный тон повествования.
Исследуя внутреннюю композицию, можем условно разделить текст на две части (по принципу антитезы): веселая, свободная жизнь Аксенова и его жизнь под арестом в Сибири.
В экспозиции (1 – 4 предложения) рассказчик знакомит нас с главным героем в фольклорном жанре, словно сказку рассказывает: «жил молодой купец» во Владимире, любитель выпить и буянить, имел две лавки и дом, после женитьбы немного остепенился. Завязкой были, по моему мнению, можно назвать эпизод отправления Аксенова в Нижний на ярмарку (фольклорный стиль сохраняется: «раз летом…»). Сюжет развивается относительно быстро; динамичность создается отсутствием вставных эпизодов, диалоговой формой повествования и большим количеством глаголов: съехались, остановился, легли спать, вышел, уехал и так далее. А сложные предложения с большим количеством сочинительных союзов не только не замедляют темп происходящих событий, но и усиливают чувство одновременности действий (словно рассказчик торопился обо всем рассказать). Первая, условно выделенная нами часть заканчивается на быстрой сцене ареста Аксенова; начинается вторая – каторжная жизнь купца. В кульминации, по-моему, наиболее ярко вырисовывается проблема произведения: в момент признания Макара Семенова в убийстве 26-летней давности, за которое сидит Аксенов, особенно остро стоит вопрос: неужели после всего можно простить. В развязке – идея произведения: Иван Дмитриевич прощает своего злодея, оставляя его преступление на Божий суд (раз суд человеческий оказался так несправедлив): «Аксенов…заплакал и сказал: - Бог простит тебя». Автор убеждает нас в том, что умение прощать – одно из самых гуманных и необходимых качеств человека. И только истинное прощение может даровать страдальцу настоящую свободу и долгожданный душевный покой: «И вдруг у него на душе легко стало. И он перестал скучать о доме, и никуда не хотел». Человечность Аксенова – моральная победа над преступной жестокостью Семенова.
В системе образов каждый персонаж индивидуален. Средствами их характеристик автор использует портреты, поведение и их речь. Обратим внимание не на второстепенных, а на главных героев. Для характеристики Ивана Дмитриевича Аксенова Толстой использует портретные зарисовки в стиле фольклорных описаний («русый, кудрявый, красивый», «волоса … стали белые», «борода отросла длинная, узкая и седая»), характеристики от лица других персонажей («весельчак и песенник», «человек хороший», «смиренный»). Речь Аксенова проста, понятна, как речь человека из народа. При этом, хочется отметить, что образ его не статичен: если в начале перед нами веселый парень, живший для себ, то в конце – «веселость его пропала, он сгорбился, стал ходить тихо, говорил мало, никогда не смеялся и часто молился богу». Аксенов стал «божьим человеком», живущим для других. В этом, мне кажется, также можно увидеть религиозность Толстого.
Положительному Аксенову противопоставлен Макар Семенов – вор, лгун, убийца и душегуб. Всё произведение проникнуто трагическим пафосом: истерзанная душа Аксенова, понимание того, что судьба невиновного человека может быть так просто загублена (несовершенной нашей судебной системой), и смерть героя накануне оправдания.
Нужно отметить, что с лингвистической стороны текст достаточно простой: синтаксические конструкции относительно просты (несмотря на то, что много сложных предложений – простые в их составе осложнены мало, разве что однородными членами). Большое количество бессоюзных и сложносочиненных предложений в сочетании с соответствующей пунктуацией, по моему мнению, придают действию динамичность, но не «комкают» ход событий.
Художественная речь персонажей наполнена риторическими восклицаниями («И ты подумала на меня!», «Вот чудо-то!», «И всё от того злодея!»), инверсиями, повторами, что придает языку сказовый и даже напевный характер, помогает более точно передать характер, чувства и душевное состояние героев.
Народность, фольклорность произведения прослеживается и в пословицах, в поговорках, народных выражениях, которыми насыщен язык героев и рассказчика: «загулял», «тамошние», «божился», «убивалась», «не пойман – не вор», «как бог на душу положит», «земля слухом помнится». Интересны и другие художественно-изобразительные средства: метонимия («голова седая»), сравнения («такая скука…что хоть руки на себя наложить», «волоса…белые как снег», «трясся…как виноватый»), эпитеты («дурно видела», «друг сердечный», божьим человеком», «злодея окаянного»).
Весь художественный мир, созданный Л.Н. Толстым, помогает ещё раз обратить внимание не только на нравственные проблемы общества той и современной поры, но и на общественно-политические. Писатель разоблачает правительственное насилие над народом, несовершенную судебную систему и неправедный суд человеческий. И тут невольно вспоминаются слова другого толстовского героя (Платона Каратаева из «Войны и мира»): «Где суд, там неправда». Наш герой Иван Дмитриевич Аксенов своей судьбой подтверждает эту жизненную аксиому.
Страница 1 из 2
Из себя Аксёнов был русый, кудрявый, красивый и первый весельчак и песенник. Смолоду Аксёнов много пил, и когда напивался - буянил, но с тех пор как женился, он бросил пить, и только изредка это случалось с ним.Раз летом Аксёнов поехал в Нижний на ярмарку. Когда он стал прощаться с семьёй, жена сказала ему:
- Иван Дмитриевич, не езди ты нынче, я про тебя дурно во сне видела.
Аксёнов посмеялся и сказал:
- Ты всё боишься, как бы не загулял я на ярмарке?
Жена сказала:
- Не знаю сама, чего боюсь, а так дурно видела, - видела, будто ты приходишь из города, снял шапку, а я гляжу: голова у тебя вся седая.
Аксёнов засмеялся.
- Ну, это к прибыли. Смотри, как расторгуюсь, дорогих гостинцев привезу.
И он простился с семьёй и уехал.
На половине дороги съехался он с знакомым купцом и с ним вместе остановился ночевать. Они напились чаю вместе и легли спать в двух комнатах рядом. Аксёнов не любил долго спать; он проснулся среди ночи и, чтобы легче холодком было ехать, взбудил ямщика и велел запрягать. Потом вышел в чёрную избу, расчёлся с хозяином и уехал.
Отъехавши вёрст сорок, он опять остановился кормить, отдохнул в сенях на постоялом дворе и в обед вышел на крыльцо и велел поставить самовар; достал гитару и стал играть; вдруг ко двору подъезжает тройка с колокольчиком, и из повозки выходит чиновник с двумя солдатами, подходит к Аксёнову и спрашивает: кто, откуда? Аксёнов всё рассказывает, как есть, и просит: не угодно ли чайку вместе выпить? Только чиновник всё пристает с расспросами: «Где ночевал прошлую ночь? Один или с купцом? Видел ли купца поутру? Зачем рано уехал со двора?» Аксёнов удивился, зачем его обо всём спрашивают: всё рассказал, как было, да и говорит:
- Что ж вы меня так выспрашиваете? Я не вор, не разбойник какой-нибудь. Еду по своему делу, и нечего меня спрашивать.
Тогда чиновник кликнул солдат и сказал:
- Я исправник и спрашиваю тебя затем, что купец, с каким ты ночевал прошлую ночь, зарезан. Покажи вещи, а вы обыщите его.
Взошли в избу, взяли чемодан и мешок и стали развязывать и искать. Вдруг исправник вынул из мешка ножик и закричал:
- Это чей ножик?
Аксёнов поглядел, видит - ножик в крови из его мешка достали, и испугался.
- А отчего кровь на ноже?
Аксёнов хотел отвечать, но не мог выговорить слова.
- Я… я не знаю… я… пож… я… не мой…
Тогда исправник сказал:
- Поутру купца нашли зарезанным на постели. Кроме тебя, некому было это сделать. Изба была заперта изнутри, а в избе никого, кроме тебя, не было. Вот и ножик в крови у тебя в мешке, да и по лицу видно. Говори, как ты убил его и сколько ты ограбил денег?
Аксёнов божился, что не он это сделал, что не видал купца после того, как пил чай с ним, что деньги у него свои 8000, что ножик не его. Но голос у него обрывался, лицо было бледно, и он весь трясся от страха, как виноватый.
Исправник позвал солдат, велел связать и вести его на телегу. Когда его с связанными ногами взвалили на телегу, Аксёнов перекрестился и заплакал. У Аксёнова отобрали вещи и деньги, отослали его в ближний город, в острог. Послали во Владимир узнать, какой человек был Аксёнов, и все купцы и жители владимирские показали, что Аксёнов смолоду пил и гулял, но был человек хороший. Тогда его стали судить. Судили его за то, что он убил рязанского купца и украл 20 000 денег.
Жена убивалась о муже и не знала, что думать. Дети её ещё все были малы, а один был у груди. Она забрала всех с собою и поехала в тот город, где её муж содержался в остроге. Сначала её не пускали, но потом она упросила начальников, и её привели к мужу. Когда она увидала его в острожном платье, в цепях, вместе с разбойниками, - она ударилась о землю и долго не могла очнуться. Потом она поставила детей вокруг себя, села с ним рядышком и стала сказывать ему про домашние дела и спрашивать его про всё, что с ним случилось. Он всё рассказал ей. Она сказала:
- Как же быть теперь?
Он сказал:
- Надо просить царя. Нельзя же невинному погибать!
Жена сказала, что она уже подавала прошение царю, но что прошение не дошло. Аксёнов ничего не сказал и только потупился. Тогда жена сказала:
- Недаром я тогда, помнишь, видела сон, что ты сед стал. Вот уж и вправду ты с горя поседел. Не ездить бы тебе тогда.
И она начала перебирать его волоса и сказала:
- Ваня, друг сердечный, жене скажи правду: не ты сделал это?
Аксёнов сказал:
- И ты подумала на меня! - закрылся руками и заплакал.
Потом пришёл солдат и сказал, что жене с детьми надо уходить. И Аксёнов в последний раз простился с семьёй.
Когда жена ушла, Аксёнов стал вспоминать, что говорили. Когда он вспомнил, что жена тоже подумала на него и спрашивала его, он ли убил купца, он сказал себе: «Видно, кроме Бога, никто не может знать правды, и только его надо просить и от него только ждать милости».
И с тех пор Аксёнов перестал подавать прошения, перестал надеяться и только молился Богу.
Аксёнова присудили наказать кнутом и сослать в каторжную работу. Так и сделали.
Его высекли кнутом и потом, когда от кнута раны зажили, его погнали с другими каторжниками в Сибирь.
В Сибири, на каторге, Аксёнов жил 26 лет. Волоса его на голове стали белые как снег, и борода отросла длинная, узкая и седая. Вся весёлость его пропала. Он сгорбился, стал ходить тихо, говорил мало, никогда не смеялся и часто молился Богу.
В остроге Аксёнов выучился шить сапоги и на заработанные деньги купил Четьи минеи и читал их, когда был свет в остроге; а по праздникам ходил в острожную церковь, читал Апостол и пел на клиросе, - голос у него всё ещё был хорош. Начальство любило Аксёнова за его смиренство, а товарищи острожные почитали его и называли «дедушкой» и «божьим человеком». Когда бывали просьбы по острогу, товарищи всегда Аксёнова посылали просить начальство, и когда промеж каторжных были ссоры, то они всегда к Аксёнову приходили судиться.
Из дому никто не писал писем Аксёнову, и он не знал, живы ли его жена и дети.
Привели раз на каторгу новых колодников. Вечером все старые колодники собрались вокруг новых и стали их расспрашивать, кто из какого города или деревни и кто за какие дела. Аксёнов тоже подсел на нары подле новых и, потупившись, слушал, кто что рассказывал. Один из новых колодников был высокий, здоровый старик лет 60-ти, с седой стриженой бородой. Он рассказывал, за что его взяли. Он говорил:
- Так, братцы, ни за что сюда попал. У ямщика лошадь отвязал от саней. Поймали, говорят: украл. А я говорю: я только доехать скорей хотел, - я лошадь пустил. Да и ямщик мне приятель. Порядок, я говорю? - Нет, говорят, украл. А того не знают, что и где украл. Были дела, давно бы следовало сюда попасть, да не могли уличить, а теперь не по закону сюда загнали. Да врёшь, - бывал в Сибири, да недолго гащивал…
- А ты откуда будешь? - спросил один из колодников.
- А мы из города Владимира, тамошние мещане. Звать Макаром, а величают Семёновичем.
Аксёнов поднял голову и спросил:
- А что, не слыхал ли, Семёныч, во Владимире-городе про Аксёновых-купцов? Живы ли?
- Как не слыхать! Богатые купцы, даром что отец в Сибири. Такой же, видно, как и мы, грешные. А ты сам, дедушка, за какие дела?
Аксёнов не любил говорить про своё несчастье; он вздохнул и сказал:
- По грехам своим двадцать шестой год нахожусь в каторжной работе.
Макар Семёнов сказал:
- А по каким же таким грехам?
Аксёнов сказал:
- Стало быть, стоило того, - и не хотел больше рассказывать, но другие острожные товарищи рассказали новому, как Аксёнов попал в Сибирь.
Они рассказали, как на дороге кто-то убил купца и подсунул Аксёнову ножик и как за это его понапрасну засудили.
Когда Макар Семёнов услыхал это, он взглянул на Аксёнова, хлопнул себя руками по коленам и сказал:
- Ну, чудо! Вот чудо-то! Постарел же ты, дедушка!
Его стали спрашивать, чему он удивлялся и где он видел Аксёнова; но Макар Семёнов не отвечал, он только сказал:
- Чудеса, ребята, где свидеться пришлось!
И с этих слов пришло Аксёнову в мысли, что не знает ли этот человек про то, кто убил купца. Он сказал:
- Или ты слыхал, Семёныч, прежде про это дело, или видал меня прежде?
В городе Владимире жил молодой купец Аксенов. У него были две лавки и дом.
Из себя Аксенов был русый, кудрявый, красивый и первый весельчак и песенник. Смолоду Аксенов много пил, и когда напивался – буянил, но с тех пор как женился, он бросил пить, и только изредка это случалось с ним.
Раз летом Аксенов поехал в Нижний на ярмарку. Когда он стал прощаться с семьей, жена сказала ему:
– Иван Дмитриевич, не езди ты нынче, я про тебя дурно во сне видела.
Аксенов посмеялся и сказал:
– Ты все боишься, как бы не загулял я на ярмарке?
Жена сказала:
– Не знаю сама, чего боюсь, а так дурно видела, – видела, будто ты приходишь из города, снял шапку, а я гляжу: голова у тебя вся седая.
Аксенов засмеялся:
– Ну, это к прибыли. Смотри, как расторгуюсь, дорогих гостинцев привезу.
И он простился с семьей и уехал.
На половине дороги съехался он с знакомым купцом и с ним вместе остановился ночевать. Они напились чаю вместе и легли спать в двух комнатах рядом. Аксенов не любил долго спать; он проснулся среди ночи и, чтобы легче холодком было ехать, взбудил ямщика и велел запрягать. Потом вышел в черную избу, расчелся с хозяином и уехал.
Отъехавши верст сорок, он опять остановился кормить, отдохнул в сенях на постоялом дворе и в обед вышел на крыльцо и велел поставить самовар; достал гитару и стал играть; вдруг ко двору подъезжает тройка с колокольчиком, и из повозки выходит чиновник с двумя солдатами, подходит к Аксенову и спрашивает: кто, откуда? Аксенов все рассказывает, как есть, и просит: не угодно ли чайку вместе выпить? Только чиновник все пристает с расспросами: «Где ночевал прошлую ночь? Один или с купцом? Видел ли купца поутру? Зачем рано уехал со двора?» Аксенов удивился, зачем его обо всем спрашивают: все рассказал, как было, да и говорит: «Что ж вы меня так выспрашиваете? Я не вор, не разбойник какой-нибудь. Еду по своему делу, и нечего меня спрашивать».
Тогда чиновник кликнул солдат и сказал:
– Я исправник и спрашиваю тебя затем, что купец, с каким ты ночевал прошлую ночь, зарезан. Покажи вещи, а вы обыщите его.
Взошли в избу, взяли чемодан и мешок и стали развязывать и искать. Вдруг исправник вынул из мешка ножик и закричал:
– Это чей ножик?
Аксенов поглядел, видит – ножик в крови из его мешка достали, и испугался.
– А отчего кровь на ноже?
Аксенов хотел отвечать, но не мог выговорить слова.
– Я... я не знаю... я... нож... не мой...
Тогда исправник сказал:
– Поутру купца нашли зарезанным на постели. Кроме тебя, некому было это сделать. Изба была заперта изнутри, а в избе никого, кроме тебя, не было. Вот и ножик в крови у тебя в мешке, да и по лицу видно. Говори, как ты убил его и сколько ты ограбил денег?
Аксенов божился, что не он это сделал, что не видал купца после того, как пил чай с ним, что деньги у него свои 8000, что ножик не его. Но голос у него обрывался, лицо было бледно, и он весь трясся от страха, как виноватый.
Исправник позвал солдат, велел связать и вести его на телегу. Когда его с связанными ногами взвалили на телегу, Аксенов перекрестился и заплакал. У Аксенова отобрали вещи и деньги, отослали его в ближний город, в острог. Послали во Владимир узнать, какой человек был Аксенов, и все купцы и жители владимирские показали, что Аксенов смолоду пил и гулял, но был человек хороший. Тогда его стали судить. Судили его за то, что он убил рязанского купца и украл 20 000 денег.
Жена убивалась о муже и не знала, что думать. Дети ее еще все были малы, а один был у груди. Она забрала всех с собою и поехала в тот город, где ее муж содержался в остроге. Сначала ее не пускали, но потом она упросила начальников, и ее привели к мужу. Когда она увидала его в острожном платье, в цепях, вместе с разбойниками, – она ударилась о землю и долго не могла очнуться. Потом она поставила детей вокруг себя, села с ним рядышком и стала сказывать ему про домашние дела и спрашивать его про все, что с ним случилось. Он все рассказал ей. Она сказала:
– Как же быть теперь?
Он сказал:
– Надо просить царя. Нельзя же невинному погибать!
Жена сказала, что она уже подавала прошение царю, но что прошение не дошло. Аксенов ничего не сказал и только потупился. Тогда жена сказала:
– Недаром я тогда, помнишь, видела сон, что ты сед стал. Вот уж и вправду ты с горя поседел. Не ездить бы тебе тогда.
И она начала перебирать его волоса и сказала:
– Ваня, друг сердечный, жене скажи правду: не ты сделал это?
Аксенов сказал: «И ты подумала на меня!» – закрылся руками и заплакал. Потом пришел солдат и сказал, что жене с детьми надо уходить. И Аксенов в последний раз простился с семьей.
Когда жена ушла, Аксенов стал вспоминать, что говорили. Когда он вспомнил, что жена тоже подумала на него и спрашивала его, он ли убил купца, он сказал себе: «Видно, кроме бога, никто не может знать правды, и только его надо просить и от него только ждать милости». И с тех пор Аксенов перестал подавать прошения, перестал надеяться и только молился богу.
Аксенова присудили наказать кнутом и сослать в каторжную работу. Так и сделали.
Его высекли кнутом и потом, когда от кнута раны зажили, его погнали с другими каторжниками в Сибирь.
В Сибири, на каторге, Аксенов жил 26 лет. Волоса его на голове стали белые как снег, и борода отросла длинная, узкая и седая. Вся веселость его пропала. Он сгорбился, стал ходить тихо, говорил мало, никогда не смеялся и часто молился богу.
В остроге Аксенов выучился шить сапоги и на заработанные деньги купил Четьи-Минеи и читал их, когда был свет в остроге; а по праздникам ходил в острожную церковь, читал Апостол и пел на клиросе, – голос у него все еще был хорош. Начальство любило Аксенова за его смиренство, а товарищи острожные почитали его и называли «дедушкой» и «божьим человеком». Когда бывали просьбы по острогу, товарищи всегда Аксенова посылали просить начальство, и когда промеж каторжных были ссоры, то они всегда к Аксенову приходили судиться.
Из дому никто не писал писем Аксенову, и он не знал, живы ли его жена и дети.
Привели раз на каторгу новых колодников. Вечером все старые колодники собрались вокруг новых и стали их расспрашивать, кто из какого города или деревни и кто за какие дела. Аксенов тоже подсел на нары подле новых и, потупившись, слушал, кто что рассказывал. Один из новых колодников был высокий, здоровый старик лет 60-ти, с седой стриженой бородой. Он рассказывал, за что его взяли. Он говорил:
– Так, братцы, ни за что сюда попал. У ямщика лошадь отвязал от саней. Поймали, говорят: украл. А я говорю: я только доехать скорей хотел, – я лошадь пустил. Да и ямщик мне приятель. Порядок, я говорю? – Нет, говорят, украл. А того не знают, что и где украл. Были дела, давно бы следовало сюда попасть, да не могли уличить, а теперь не по закону сюда загнали. Да врешь, – бывал в Сибири, да недолго гащивал...
– А ты откуда будешь? – спросил один из колодников.
– А мы из города Владимира, тамошние мещане. Звать Макаром, а величают Семеновичем.
Аксенов поднял голову и спросил:
– А что, не слыхал ли, Семеныч, во Владимире-городе про Аксеновых-купцов? Живы ли?
– Как не слыхать! Богатые купцы, даром что отец в Сибири. Такой же, видно, как и мы, грешные. А ты сам, дедушка, за какие дела?
Аксенов не любил говорить про свое несчастье; он вздохнул и сказал:
– По грехам своим двадцать шестой год нахожусь в каторжной работе.
Макар Семенов сказал:
– А по каким же таким грехам?
Аксенов сказал: «Стало быть, стоило того», и не хотел больше рассказывать, но другие острожные товарищи рассказали новому, как Аксенов попал в Сибирь. Они рассказали, как на дороге кто-то убил купца и подсунул Аксенову ножик и как за это его понапрасну засудили.
Когда Макар Семенов услыхал это, он взглянул на Аксенова, хлопнул себя руками по коленам и сказал:
– Ну, чудо! Вот чудо-то! Постарел же ты, дедушка!
Его стали спрашивать, чему он удивлялся и где он видел Аксенова; но Макар Семенов не отвечал, он только сказал:
– Чудеса, ребята, где свидеться пришлось!
И с этих слов пришло Аксенову в мысли, что не знает ли этот человек про то, кто убил купца. Он сказал:
– Или ты слыхал, Семеныч, прежде про это дело, или видал меня прежде?
– Как не слыхать! Земля слухом полнится. Да давно уж дело было: что и слыхал, то забыл, – сказал Макар Семенов.
– Может, слыхал, кто купца убил? – спросил Аксенов.
Макар Семенов засмеялся и сказал:
– Да, видно, тот убил, у кого ножик в мешке нашелся. Если кто и подсунул тебе ножик, не пойман – не вор. Да и как же тебе ножик в мешок сунуть? Ведь он у тебя в головах стоял? Ты бы услыхал.
Как только Аксенов услыхал эти слова, он подумал, что этот самый человек убил купца. Он встал и отошел прочь. Всю эту ночь Аксенов не мог заснуть. Нашла на него скука, и стало ему представляться: то представлялась ему его жена такою, какою она была, когда провожала его в последний раз на ярмарку. Так и видел он ее как живую, и видел ее лицо и глаза, и слышал, как она говорила ему и смеялась. Потом представлялись ему дети, такие, какие они были тогда, – маленькие, один в шубке, другой у груди. И себя он вспоминал, каким он был тогда – веселым, молодым; вспоминал, как он сидел на крылечке на постоялом дворе, где его взяли, и играл на гитаре, и как у него на душе весело было тогда. И вспомнил лобное место, где его секли, и палача, и народ кругом, и цепи, и колодников, и всю 26-летнюю острожную жизнь, и свою старость вспомнил. И такая скука нашла на Аксенова, что хоть руки на себя наложить.
«И все от того злодея!» – думал Аксенов.
И нашла на него такая злость на Макара Семенова, что хоть самому пропасть, а хотелось отмстить ему. Он читал молитвы всю ночь, но не мог успокоиться. Днем он не подходил к Макару Семенову и не смотрел на него.
Так прошли две недели. По ночам Аксенов не мог спать, и на него находила такая скука, что он не знал, куда деваться.
Один раз, ночью, он пошел по острогу и увидал, что из-под одной нары сыплется земля. Он остановился посмотреть. Вдруг Макар Семенов выскочил из-под нары и с испуганным лицом взглянул на Аксенова. Аксенов хотел пройти, чтоб не видеть его; но Макар ухватил его за руку и рассказал, как он прокопал проход под стенами и как он землю каждый день выносит в голенищах и высыпает на улицу, когда их гоняют на работу. Он сказал:
– Только молчи, старик, я и тебя выведу. А если скажешь, – меня засекут, да и тебе не спущу – убью.
Когда Аксенов увидал своего злодея, он весь затрясся от злости, выдернул руку и сказал:
– Выходить мне незачем и убивать меня нечего, – ты меня уже давно убил. А сказывать про тебя буду или нет, – как бог на душу положит.
На другой день, когда вывели колодников на работу, солдаты приметили, что Макар Семенов высыпал землю, стали искать в остроге и нашли дыру. Начальник приехал в острог и стал всех допрашивать: кто выкопал дыру? Все отпирались. Те, которые знали, не выдавали Макара Семенова, потому что знали, что за это дело его засекут до полусмерти. Тогда начальник обратился к Аксенову. Он знал, что Аксенов был справедливый человек, и сказал:
– Старик, ты правдив; скажи мне перед богом, кто это сделал?
Макар Семенов стоял как ни в чем не бывало, и смотрел на начальника, и не оглядывался на Аксенова. У Аксенова тряслись руки и губы, и он долго не мог слова выговорить. Он думал: «Если скрыть его, за что же я его прощу, когда он меня погубил? Пускай поплатится за мое мученье. А сказать на него, точно – его засекут. А что, как я понапрасну на него думаю? Да что ж, мне легче разве будет?»
Начальник еще раз сказал: «Ну, что ж, старик, говори правду: кто подкопался?»
Аксенов поглядел на Макара Семенова и сказал:
– Я не видал и не знаю.
Так и не узнали, кто подкопался.
На другую ночь, когда Аксенов лег на свою нару и чуть задремал, он услыхал, что кто-то подошел и сел у него в ногах. Он посмотрел в темноте и узнал Макара.
Аксенов сказал:
– Что тебе еще от меня надо? Что ты тут делаешь?
Макар Семенов молчал. Аксенов приподнялся и сказал:
– Что надо? Уйди! А то я солдата кликну.
Макар Семенов нагнулся близко к Аксенову и шепотом сказал:
– Иван Дмитриевич, прости меня!
Аксенов сказал:
– За что тебя прощать?
– Я купца убил, я и ножик тебе подсунул. Я и тебя хотел убить, да на дворе зашумели: я сунул тебе ножик в мешок и вылез в окно. – Аксенов молчал и не знал, что сказать. Макар Семенов спустился с нары, поклонился в землю и сказал:
– Иван Дмитриевич, прости меня, прости, ради бога. Я объявлюсь, что я купца убил, – тебя простят. Ты домой вернешься.
Аксенов сказал:
– Тебе говорить легко, а мне терпеть каково! Куда я пойду теперь?.. Жена померла, дети забыли; мне ходить некуда...
Макар Семенов не вставал с полу и бился головой о землю и говорил:
– Иван Дмитрич, прости! Когда меня кнутом секли, мне легче было, чем теперь на тебя смотреть... А ты еще пожалел меня – не сказал. Прости меня, ради Христа! Прости ты меня, злодея окаянного! – и он зарыдал.
Когда Аксенов услыхал, что Макар Семенов плачет, он сам заплакал и сказал:
– Бог простит тебя; может быть, я во сто раз хуже тебя! – И вдруг у него на душе легко стало. И он перестал скучать о доме, и никуда не хотел из острога, а только думал о последнем часе.
Макар Семенов не послушался Аксенова и объявился виноватым. Когда вышло Аксенову разрешение вернуться, Аксенов уже умер.
В городе Владимире жил молодой купец Аксенов. У него были две лавки и дом.
Из себя Аксенов был русый, кудрявый, красивый и первый весельчак и песенник. Смолоду Аксенов много пил, и когда напивался – буянил, но с тех пор как женился, он бросил пить, и только изредка это случалось с ним.
Раз летом Аксенов поехал в Нижний на ярмарку. Когда он стал прощаться с семьей, жена сказала ему:
– Иван Дмитриевич, не езди ты нынче, я про тебя дурно во сне видела.
Аксенов посмеялся и сказал:
– Ты все боишься, как бы не загулял я на ярмарке?
Жена сказала:
– Не знаю сама, чего боюсь, а так дурно видела, – видела, будто ты приходишь из города, снял шапку, а я гляжу: голова у тебя вся седая.
Аксенов засмеялся:
– Ну, это к прибыли. Смотри, как расторгуюсь, дорогих гостинцев привезу.
И он простился с семьей и уехал.
На половине дороги съехался он с знакомым купцом и с ним вместе остановился ночевать. Они напились чаю вместе и легли спать в двух комнатах рядом. Аксенов не любил долго спать; он проснулся среди ночи и, чтобы легче холодком было ехать, взбудил ямщика и велел запрягать. Потом вышел в черную избу, расчелся с хозяином и уехал.
Отъехавши верст сорок, он опять остановился кормить, отдохнул в сенях на постоялом дворе и в обед вышел на крыльцо и велел поставить самовар; достал гитару и стал играть; вдруг ко двору подъезжает тройка с колокольчиком, и из повозки выходит чиновник с двумя солдатами, подходит к Аксенову и спрашивает: кто, откуда?
История
Сюжет о человеке, несправедливо обвинённом в убийстве, отбывшем многие годы на каторге, но впоследствии простившем реального убийцу, встречается в 4 томе романа «Война и мир ». Пьер Безухов слышит, как Платон Каратаев рассказывает свою любимую историю «о старом купце, благообразно и богобоязненно жившем с семьей и поехавшем однажды с товарищем, богатым купцом, к Макарью». Рассказ производит впечатление на Пьера :
Сюжет рассказа является также иллюстрацией к изречению Платона Каратаева «Где суд, там и неправда».
Впоследствии Толстой обработал данный сюжет, написав в апреле 1872 года рассказ «Бог правду видит, да не скоро скажет». Взяв в качестве названия пословицу, Толстой реализовал свою давнюю мечту, о которой писал ещё в 1862 году :
Сюжет
Толстой согласился на то, чтобы Чертков переделал данное место, и в издании издательства «Посредник» 1885 года, наряду с несколькими другими мелкими исправлениями, ответ Аксёнова звучал так:
Один из рецензентов издания в петербургской газете «Новости» отметил сомнительность данной переделки: «В этом, несомненно, проглядывает заботливое охранение народной нравственности. На наш взгляд заботливость излишняя. Народ - не ребенок, он достаточно опытен в жизни, прекрасно сумеет отличить ложь безнравственную от лжи, служащей во спасение ближнему».
Вопрос о том, насколько закономерна была правка Черткова и соответствует ли она логике сюжета рассказа, рассматривается современными толстоведами Хью Маклейном и Гэри Джаном .
При этом «первый род» хорошего искусства определяется им там же как «искусство, передающее чувства, вытекающие из религиозного сознания положения человека в мире, по отношению к богу и ближнему,- искусство религиозное».
Комментируя данный трактат, философ Лев Шестов замечает, что «…он на самом деле превосходно понимает, что никогда его "Кавказский пленник" или "Бог правду знает, да не скоро скажет" (только эти два рассказа из всего, что им написано, относит он к хорошему искусству) - не будут иметь для читателей того значения, которое имеют не только его большие романы - но даже "Смерть Ивана Ильича ".»
Критика
Хью Маклейн, исследователь творчества Толстого, отмечает, что в рассказе есть по меньшей мере две ошибки, возможно, возникшие по недосмотру автора :
- Жена Аксёнова, несмотря на то, что он признался ей в своей невиновности, после его осуждения ни разу не делает попытки связаться с ним за все 26 лет, проведённые им на каторге.
- Фраза «На другой день, когда вывели колодников на работу, солдаты приметили, что Макар Семенов высыпал землю, стали искать в остроге и нашли дыру » подразумевает, что солдаты знали, кто именно вырыл подкоп, - однако непонятно тогда, почему начальник затем допрашивает арестантов и Аксёнова, пытаясь это выяснить.
Структурный анализ сюжетной линии рассказа дан в работе Гэри Джана.
Переводы
Рассказ Толстого переведён на множество языков мира .
Иллюстрации
Экранизации
Примечания
- Война и мир. Том 4. Часть 1. Глава XIII.
- Статья «Кому у кого учиться писать, крестьянским ребятам у нас или нам у крестьянских ребят?»
- Гусев Н. Н. Лев Николаевич Толстой: Материалы к биографии с 1881 по 1885 год. М., 1970.
- Е. Н. Книжки для народа // «Новости и биржевая газета», первое ежедн. изд., 16 июля 1885 г., № 193.
- McLean, Hugh. Could the Master Err? A Note on "God Sees the Truth but Waits" // Tolstoy Studies Journal 16 (2004): 77-81. Перепечатано в книге:
- Jahn, Gary R. (reply) Was the Master Well Served? further Comment on "God Sees the Truth, but Waits" // Tolstoy Studies Journal 16 (2004): 81-86. Перепечатано в книге: Hugh McLean. In Quest of Tolstoy. Boston: Academic Studies Press, 2008 . Русский перевод в книге: Лев Толстой и мировая литература: Материалы IV Международной научной конференции 22 – 25 августа 2005. – Тула, 2007.
- Сергей Дурылин. У Толстого и о Толстом: Воспоминания
- Лев Шестов. Добро в учении гр. Толстого и Ницше . С. 1.311.
- Jahn, Gary R. A Structural Analysis of Leo Tolstoy"s "God Sees the Truth, But Waits // Studies in Short Fiction, XXI, No. 3 (Summer 1975), 261 70.
- А. И. Шифман. ЛЕВ ТОЛСТОЙ И ВОСТОК
- А. И. Шифман. ТОЛСТОЙ - ЭТО ЦЕЛЫЙ МИР
- А. Я. Соколовский. ИНДИЙСКИЕ МОТИВЫ В РУССКОЙ КУЛЬТУРЕ
- Как Россия узнавала Индию: Колонка для любознательных писателя Валентина Осипова, посвященная Году Индии в России // Индийский вестник № 6-7, 2009
- Арест купца Аксёнова. Иллюстрация к рассказу "Бог правду видит, да не скоро скажет", В. И. Суриков, 1882
- Бог правду видит, да не скоро скажет (1916) - информация о фильме - фильмы Российской империи - Кино-Театр.РУ
Ссылки
- «Бог правду видит, да не скоро скажет» в Собрании сочинений Льва Толстого в 22 томах («Русская виртуальная библиотека»)
- Gary R. Jahn. A Structural Analysis of Leo Tolstoy"s "God Sees the Truth, But Waits (англ.)
| Библиография Льва Николаевича Толстого | |
|---|---|
| Романы | Семейное счастие Декабристы Война и мир Анна Каренина Воскресение |
| Повести | (Трилогия) Детство Отрочество Юность Два гусара Альберт Утро помещика Казаки Поликушка Холстомер Записки сумасшедшего Смерть Ивана Ильича Крейцерова соната Дьявол Отец Сергий Хаджи-Мурат |
| Рассказы |
Севастопольские рассказы (сборник) |
| Драмы | Власть тьмы Плоды просвещения Живой труп |
| Учебные и методические пособия |
Азбука Новая азбука Арифметика Первая русская книга для чтения Вторая русская книга для чтения Третья русская книга для чтения Четвёртая русская книга для чтения |
| Педагогические статьи |
О народном образовании Воспитание и образование Прогресс и определение образования О народном образовании |
| Публицистические произведения |
О переписи в Москве Исповедь Так что же нам делать? О жизни Голод или не голод? Царство божие внутри вас |
| Кому у кого учиться писать, крестьянским ребятам у нас или нам у крестьянских ребят? Несколько слов по поводу книги «Война и мир» Об искусстве Что такое искусство? О Шекспире и о драме | |
| Другое | |