Георг Гросс. Политически ангажированный авангардизм

Георг Эренфрид Гросс или Жорж Грос (нем. Georg Ehrenfried Groß, нем. George Grosz, 26 июля 1893, Берлин - 6 июля 1959, там же) - немецкий живописец, график и карикатурист.

В 1909-1911 гг. учился изобразительному искусству в Академии художеств Дрездена (в мастерской Рихарда Мюллера), в 1912-1916 гг. продолжил образование в Берлинской художественно-промышленной школе (в мастерской Эмиля Орлика). В 1912-1913 годах был в Париже, познакомился с новейшим искусством, открыл для себя графику Домье и Тулуз-Лотрека . В 1914 году записался в германскую армию добровольцем, был госпитализирован в 1915 году и демобилизован, освобождён от военной службы в 1917 году.

Рисунки Гросса появились в середине 1916 г. в берлинском журнале «Новая молодежь». Вскоре художник привлек к себе внимание. О нём написали несколько известных критиков и публицистов, вышли издания его рисунков. Главным предметом изображения Гросс избрал жизнь Берлина с его аморальностью, водоворотом развлечений и пороков.

По склонностям и привычкам был денди, авантюристом. В 1916 году изменил имя и фамилию из романтической любви к Америке, которую знал по романам Фенимора Купера (его друг и соавтор Хельмут Херцфельд взял себе псевдоним Джон Хартфилд, под которым позже и прославился как мастер сатирического фотомонтажа). В 1918 году Гросс стал одним из основателей берлинской группы дадаистов .

Участвовал в восстании спартаковцев (спартакистов) в 1919 году, был арестован, но избежал тюрьмы, воспользовавшись фальшивыми документами. В том же году вступил в Коммунистическую партию Германии, в 1922 вышел из её рядов, до этого посетив Москву. В 1923 г. стал председателем «Красной группы»,- объединения пролетарских художников, сформировавшихся вокруг сатирического журнала «Дубинка», созданного Коммунистической партией Германии. «Красная группа» инициировала и организовала первую выставку нового немецкого искусства в Советском Союзе.

Рисовал для сатирического журнала «Симплициссимус», иллюстрировал роман Альфонса Доде «Приключения Тартарена из Тараскона» (1921), выступал как сценограф. В 1921 году был обвинён в оскорблении германской армии, на него наложили штраф, серия его сатирических рисунков «С нами Бог» была по приговору суда уничтожена.

В 1924-1925 и 1927 годах снова жил в Париже, тогда же его работы экспонируются на первой выставке немецкого искусства в Москве. В 1928 г. ступил в Ассоциацию революционных художников Германии. В 1932 году эмигрировал в США, в 1933-1955 годах преподавал в Нью-Йорке, в 1938 году получил американское гражданство. В нацистской Германии его творчество было причислено к «дегенеративному искусству». Гросс опубликовал автобиографическую книгу «Маленькое „да“ и большое „нет“» (1946). В 1950-х годах он открыл у себя на дому частную художественную школу, в 1954 году был избран в Американскую академию искусства и литературы. В 1959 году художник вернулся в Германию, в Западный Берлин. Через несколько недель после своего возвращения Грос был найден мёртвым на пороге дома после бурной ночи.

Рисунки и карикатуры Гросса 1920-х годов, сближающие его творчество с экспрессионизмом , метко воссоздают обстановку в Германии накануне прихода Гитлера к власти, её нарастающий абсурд и безысходность. Гроссу принадлежит серия рисунков «Каин, или Гитлер в аду» (1944). Значимое место в его графике занимает эротическая тема, которую он трактует в обычном для себя резко-гротескном духе.

Это часть статьи Википедии, используемая под лицензией CC-BY-SA. Полный текст статьи здесь →

Художник Георг Гросс - живописец, карикатурист и график немецкого происхождения. Одним из основных направлений его творчества была социальная и Его работы, созданные на ранних этапах, определяются искусствоведами как классика дадаизма. В дальнейшем творчество Гросса тяготеет к сатирическому авангардизму. В истории живописи он остался как выдающийся политический художник. В данной статье будут рассмотрены основные вехи биографии художника Георга Гросса, в том числе и творческой.

Ранние годы

Георг Гросс, фото которого приведено в статье, родился в Берлине в 1893 году. Его отец умер, когда ребенку было семь лет. Мать была швеей с низким заработком, и семье пришлось переехать в Померанию в поисках лучшей доли. Там мать работала в офицерском казино, а Георг посещал школу. А в 15 лет, когда юноша дал учителю пощечину, он оставил занятия.

В 1909 г. Георг начал учебу в Дрездене, в Королевской академии искусств. В 1910-м он сотрудничает с несколькими сатирическими журналами.

В 1912-13 гг. начинающий живописец провел 7 месяцев в Париже, где обучался в частной художественной школе, которую основал итальянский скульптор Коларосси. После этого - продолжение образования в Берлине, в художественно-промышленной школе.

Доброволец

После возвращения в Германию художник публикует свои карикатуры в журналах, делает иллюстрации к книгам и начинает писать маслом. В 1914 году, в начале 1-й мировой войны, Георг записывается добровольцем в германскую армию. В связи с воспалением ушной раковины он был комиссован в 1915 году.

В 1917-м его вновь призвали на военную службу. После того как он вступил в конфликт с одним из офицеров, его арестовали за «оскорбление действием» и поместили в психлечебницу. В мае 1917 года Георг был комиссован окончательно. В этом же году были изданы два его первых альбома.

Художник привлек к себе внимание известных публицистов и критиков. Основным предметом его рисунков была берлинская жизнь того времени с ее водоворотом развлечений, пороков и аморальности.

Первые послевоенные годы

В 1918 году Георг Гросс явился одним из тех, кто основал в Берлине группу дадаистов. Это направление в искусстве возникло как реакция на послевоенную действительность. По мнению дадаистов, жестокость войны обнажила бессмысленность существования. Поэтому основной их идеей было планомерное разрушение любой эстетики.

Главные принципы дадаизма - иррациональность, отрицание каких бы то ни было канонов в искусстве, цинизм, бессистемность и разочарованность. Многие из этих принципов нашли отражение в творчестве Гросса.

В 1918 году, будучи вдохновленным революционными событиями в Германии, а также вестями о свершившейся революции в России, он вступает в «Группу Ноябрь», а немного позже и в компартию Германии. В 1919 году принимает участие в восстании спартаковцев и его арестовывают. Но ему удалось избежать тюрьмы, прибегнув к использованию фальшивых документов.

Вместе с друзьями Гросс издает журнал «Пляйте» («Банкротство»), а также его рисунки печатают в брошюрах, принадлежащих к серии «Маленькая революционная библиотека».

1920-е годы

В 1920 году Георг Гросс женится на Еве Петер, своей бывшей соученице. Он продолжает рисовать для сатирических журналов, в 1921 году иллюстрировал «Приключения Тартарена из Тараскона», роман А затем выпустил альбом рисунков под названием «С нами бог». Они воспринимаются как «оскорбляющие честь германской армии». Гросса оштрафовали на 300 марок, а рисунки были уничтожены по приговору суда.

В 1922-м художник предпринимает поездку в СССР, которая продолжается пять месяцев. Он встречается с Лениным и Троцким. После этого он пересматривает свои взгляды, и в биографии Георга Гросса происходит перелом - он выходит из коммунистической партии. Ряд критических высказываний о Ленине приводит к тому, что некоторые из изданий, содержащих его цитаты, оказываются в СССР в спецхране.

Дальнейшее творчество

Но на этом творческий протест художника против несправедливости в обществе не закончился. В 1923 году он становится председателем «Красной группы». Это объединение пролетарских художников, которое сформировалось вокруг сатирического журнала под названием «Дубинка». «Красной группой» была инициирована и организована выставка нового немецкого искусства в СССР.

В 1924-м, 1925-м и в 1927 гг. художник снова живет в Париже. В 1924-м выходит его альбом «Это человек». В буржуазной прессе он отмечен, как «порнографическая халтура». Гросс снова предстает перед судом по обвинению в «оскорблении общественной морали», его оштрафовали на 6 тысяч рейхсмарок.

В этом же году Г. Гросс становится председателем ассоциации художников «Красная группа». А в 1926-м - «Клуба 1926» - общества политики, науки и искусства. До 1927 года он регулярно иллюстрирует публикации в коммунистической печати. В 1928-м Гросс вступил в Ассоциацию немецких революционных художников.

Некоторые из рисунков, вошедших в альбом «Основа», вызвали обвинения Георга Гросса в оскорблении церкви и богохульстве. В частности, это касается изображения распятия с Иисусом Христом в армейских сапогах и противогазе.

Эмиграция

В 1932 г. Гросс с женой и двумя сыновьями эмигрировал в США. Отъезд был ускорен обыском, проведенным в его квартире гитлеровскими штурмовиками. С 1933-го по 1955 год художник был преподавателем в Нью-Йорке. В 1938 он лишился немецкого гражданства и получил американское.

Его творчество в нацистской Германии было объявлено «дегенеративным искусством». В 1946 году была опубликована его автобиографическая книга «Маленькое «да» и большое «нет». В 1950-х Гросс открыл частную художественную школу. В 1954-м его избрали в Академию искусства и литературы США. В 1959-м Георг Гросс возвращается в Западный Берлин, и вскоре, ранним утром, его находят мертвым на пороге дома.

Там же) - немецкий живописец, график и карикатурист .

Биография

В 1909-1911 гг. учился изобразительному искусству в Академии художеств Дрездена (в мастерской Рихарда Мюллера), в 1912-1916 гг. продолжил образование в Берлинской художественно-промышленной школе (в мастерской Эмиля Орлика) . В 1912-1913 годах был в Париже , познакомился с новейшим искусством, открыл для себя графику Домье и Тулуз-Лотрека . В 1914 году записался в германскую армию добровольцем, был госпитализирован в 1915 году и демобилизован, освобождён от военной службы в 1917 году .

Рисунки Гросса появились в середине 1916 г. в берлинском журнале «Новая молодежь». Вскоре художник привлек к себе внимание - о нём написали несколько известных критиков и публицистов, вышли издания его рисунков. Главным предметом изображения Гросс избрал жизнь Берлина со всей его аморальностью, водоворотом развлечений и пороков .

По склонностям и привычкам был денди , авантюристом , прожигателем жизни. В 1916 году изменил имя и фамилию из романтической любви к Америке , которую знал по романам Фенимора Купера (его друг и соавтор Хельмут Херцфельд взял себе псевдоним Джон Хартфилд , под которым позже и прославился как мастер сатирического фотомонтажа). В 1918 году Гросс стал одним из основателей берлинской группы дадаистов .

Рисовал для сатирического журнала «Симплициссимус » , иллюстрировал роман Альфонса Доде «Приключения Тартарена из Тараскона» (), выступал как сценограф. В 1921 году был обвинён в оскорблении германской армии, на него наложили штраф, серия его сатирических рисунков «С нами Бог» была по приговору суда уничтожена.

Сочинения

• George Grosz, Ach knallige Welt, du Lunapark, Gesammelte Gedichte, München, Wien, 1986.
• Гросс Георг. Мысли и творчество. М.: Прогресс, 1975.- 139 с.

Напишите отзыв о статье "Гросс, Георг"

Примечания

Литература

• Lewis B.I. George Grosz: art and politics in the Weimar Republic. Madison: University of Wisconsin Press, 1971
• Fischer L. George Grosz in Selbstzeugnissen und Bilddokumenten. Reinbek bei Hamburg: Rowohlt, 1976.
• Klassiker der Karikatur. George Grosz. Eulenspiegel. Verlag, Berlin.1979
• Sabarsky S. George Grosz: the Berlin years. New York: Rizzoli, 1985
• Flavell M.K. George Grosz, a biography. New Haven: Yale UP, 1988
• McCloskey B. George Grosz and the Communist Party: art and radicalism in crisis, 1918 to 1936. Princeton: Princeton UP, 1997.
• Vargas Llosa M. Ein trauriger, rabiater Mann: über George Grosz. Frankfurt/ Main: Suhrkamp, 2000
• George Grosz: Zeichnungen für Buch und Bühne. Berlin: Henschel, 2001
• Anders G. George Grosz. Paris: Allia, 2005.
• Рейнгардт Л. Георг Гросс (1893-1959)// Искусство, № 12, 1973. С.43-47.
• Куирт Ульбрих. Георг Грос // Художники XX века. По страницам журнала «Творчество». - М., Советский художник, 1974. - 66-71 с.

Ссылки

Отрывок, характеризующий Гросс, Георг

– А!.. Алпатыч… А? Яков Алпатыч!.. Важно! прости ради Христа. Важно! А?.. – говорили мужики, радостно улыбаясь ему. Ростов посмотрел на пьяных стариков и улыбнулся.
– Или, может, это утешает ваше сиятельство? – сказал Яков Алпатыч с степенным видом, не заложенной за пазуху рукой указывая на стариков.
– Нет, тут утешенья мало, – сказал Ростов и отъехал. – В чем дело? – спросил он.
– Осмелюсь доложить вашему сиятельству, что грубый народ здешний не желает выпустить госпожу из имения и угрожает отпречь лошадей, так что с утра все уложено и ее сиятельство не могут выехать.
– Не может быть! – вскрикнул Ростов.
– Имею честь докладывать вам сущую правду, – повторил Алпатыч.
Ростов слез с лошади и, передав ее вестовому, пошел с Алпатычем к дому, расспрашивая его о подробностях дела. Действительно, вчерашнее предложение княжны мужикам хлеба, ее объяснение с Дроном и с сходкою так испортили дело, что Дрон окончательно сдал ключи, присоединился к мужикам и не являлся по требованию Алпатыча и что поутру, когда княжна велела закладывать, чтобы ехать, мужики вышли большой толпой к амбару и выслали сказать, что они не выпустят княжны из деревни, что есть приказ, чтобы не вывозиться, и они выпрягут лошадей. Алпатыч выходил к ним, усовещивая их, но ему отвечали (больше всех говорил Карп; Дрон не показывался из толпы), что княжну нельзя выпустить, что на то приказ есть; а что пускай княжна остается, и они по старому будут служить ей и во всем повиноваться.
В ту минуту, когда Ростов и Ильин проскакали по дороге, княжна Марья, несмотря на отговариванье Алпатыча, няни и девушек, велела закладывать и хотела ехать; но, увидав проскакавших кавалеристов, их приняли за французов, кучера разбежались, и в доме поднялся плач женщин.
– Батюшка! отец родной! бог тебя послал, – говорили умиленные голоса, в то время как Ростов проходил через переднюю.
Княжна Марья, потерянная и бессильная, сидела в зале, в то время как к ней ввели Ростова. Она не понимала, кто он, и зачем он, и что с нею будет. Увидав его русское лицо и по входу его и первым сказанным словам признав его за человека своего круга, она взглянула на него своим глубоким и лучистым взглядом и начала говорить обрывавшимся и дрожавшим от волнения голосом. Ростову тотчас же представилось что то романическое в этой встрече. «Беззащитная, убитая горем девушка, одна, оставленная на произвол грубых, бунтующих мужиков! И какая то странная судьба натолкнула меня сюда! – думал Ростов, слушяя ее и глядя на нее. – И какая кротость, благородство в ее чертах и в выражении! – думал он, слушая ее робкий рассказ.
Когда она заговорила о том, что все это случилось на другой день после похорон отца, ее голос задрожал. Она отвернулась и потом, как бы боясь, чтобы Ростов не принял ее слова за желание разжалобить его, вопросительно испуганно взглянула на него. У Ростова слезы стояли в глазах. Княжна Марья заметила это и благодарно посмотрела на Ростова тем своим лучистым взглядом, который заставлял забывать некрасивость ее лица.
– Не могу выразить, княжна, как я счастлив тем, что я случайно заехал сюда и буду в состоянии показать вам свою готовность, – сказал Ростов, вставая. – Извольте ехать, и я отвечаю вам своей честью, что ни один человек не посмеет сделать вам неприятность, ежели вы мне только позволите конвоировать вас, – и, почтительно поклонившись, как кланяются дамам царской крови, он направился к двери.
Почтительностью своего тона Ростов как будто показывал, что, несмотря на то, что он за счастье бы счел свое знакомство с нею, он не хотел пользоваться случаем ее несчастия для сближения с нею.
Княжна Марья поняла и оценила этот тон.
– Я очень, очень благодарна вам, – сказала ему княжна по французски, – но надеюсь, что все это было только недоразуменье и что никто не виноват в том. – Княжна вдруг заплакала. – Извините меня, – сказала она.
Ростов, нахмурившись, еще раз низко поклонился и вышел из комнаты.

– Ну что, мила? Нет, брат, розовая моя прелесть, и Дуняшей зовут… – Но, взглянув на лицо Ростова, Ильин замолк. Он видел, что его герой и командир находился совсем в другом строе мыслей.
Ростов злобно оглянулся на Ильина и, не отвечая ему, быстрыми шагами направился к деревне.
– Я им покажу, я им задам, разбойникам! – говорил он про себя.
Алпатыч плывущим шагом, чтобы только не бежать, рысью едва догнал Ростова.
– Какое решение изволили принять? – сказал он, догнав его.
Ростов остановился и, сжав кулаки, вдруг грозно подвинулся на Алпатыча.
– Решенье? Какое решенье? Старый хрыч! – крикнул он на него. – Ты чего смотрел? А? Мужики бунтуют, а ты не умеешь справиться? Ты сам изменник. Знаю я вас, шкуру спущу со всех… – И, как будто боясь растратить понапрасну запас своей горячности, он оставил Алпатыча и быстро пошел вперед. Алпатыч, подавив чувство оскорбления, плывущим шагом поспевал за Ростовым и продолжал сообщать ему свои соображения. Он говорил, что мужики находились в закоснелости, что в настоящую минуту было неблагоразумно противуборствовать им, не имея военной команды, что не лучше ли бы было послать прежде за командой.
– Я им дам воинскую команду… Я их попротивоборствую, – бессмысленно приговаривал Николай, задыхаясь от неразумной животной злобы и потребности излить эту злобу. Не соображая того, что будет делать, бессознательно, быстрым, решительным шагом он подвигался к толпе. И чем ближе он подвигался к ней, тем больше чувствовал Алпатыч, что неблагоразумный поступок его может произвести хорошие результаты. То же чувствовали и мужики толпы, глядя на его быструю и твердую походку и решительное, нахмуренное лицо.
После того как гусары въехали в деревню и Ростов прошел к княжне, в толпе произошло замешательство и раздор. Некоторые мужики стали говорить, что эти приехавшие были русские и как бы они не обиделись тем, что не выпускают барышню. Дрон был того же мнения; но как только он выразил его, так Карп и другие мужики напали на бывшего старосту.
– Ты мир то поедом ел сколько годов? – кричал на него Карп. – Тебе все одно! Ты кубышку выроешь, увезешь, тебе что, разори наши дома али нет?

Георг Эренфрид Гросс или Жорж Грос (нем. Georg Ehrenfried Groß , нем. George Grosz , 26 июля , Берлин - 6 июля , там же) - немецкий живописец, график и карикатурист .

Биография

В 1909-1911 гг. учился изобразительному искусству в Академии художеств Дрездена (в мастерской Рихарда Мюллера), в 1912-1916 гг. продолжил образование в Берлинской художественно-промышленной школе (в мастерской Эмиля Орлика) . В 1912-1913 годах был в Париже , познакомился с новейшим искусством, открыл для себя графику Домье и Тулуз-Лотрека . В 1914 году записался в германскую армию добровольцем, был госпитализирован в 1915 году и демобилизован, освобождён от военной службы в 1917 году .

Рисунки Гросса появились в середине 1916 г. в берлинском журнале «Новая молодежь». Вскоре художник привлек к себе внимание - о нём написали несколько известных критиков и публицистов, вышли издания его рисунков. Главным предметом изображения Гросс избрал жизнь Берлина со всей его аморальностью, водоворотом развлечений и пороков .

По склонностям и привычкам был денди , авантюристом , прожигателем жизни. В 1916 году изменил имя и фамилию из романтической любви к Америке , которую знал по романам Фенимора Купера [[К:Википедия:Статьи без источников (страна: Ошибка Lua: callParserFunction: function "#property" was not found. )]][[К:Википедия:Статьи без источников (страна: Ошибка Lua: callParserFunction: function "#property" was not found. )]] (его друг и соавтор Хельмут Херцфельд взял себе псевдоним Джон Хартфилд , под которым позже и прославился как мастер сатирического фотомонтажа). В 1918 году Гросс стал одним из основателей берлинской группы дадаистов .

Рисовал для сатирического журнала «Симплициссимус » , иллюстрировал роман Альфонса Доде «Приключения Тартарена из Тараскона» (), выступал как сценограф. В 1921 году был обвинён в оскорблении германской армии, на него наложили штраф, серия его сатирических рисунков «С нами Бог» была по приговору суда уничтожена.

Сочинения

• George Grosz, Ach knallige Welt, du Lunapark, Gesammelte Gedichte, München, Wien, 1986.
• Гросс Георг. Мысли и творчество. М.: Прогресс, 1975.- 139 с.

Напишите отзыв о статье "Гросс, Георг"

Примечания

Литература

• Lewis B.I. George Grosz: art and politics in the Weimar Republic. Madison: University of Wisconsin Press, 1971
• Fischer L. George Grosz in Selbstzeugnissen und Bilddokumenten. Reinbek bei Hamburg: Rowohlt, 1976.
• Klassiker der Karikatur. George Grosz. Eulenspiegel. Verlag, Berlin.1979
• Sabarsky S. George Grosz: the Berlin years. New York: Rizzoli, 1985
• Flavell M.K. George Grosz, a biography. New Haven: Yale UP, 1988
• McCloskey B. George Grosz and the Communist Party: art and radicalism in crisis, 1918 to 1936. Princeton: Princeton UP, 1997.
• Vargas Llosa M. Ein trauriger, rabiater Mann: über George Grosz. Frankfurt/ Main: Suhrkamp, 2000
• George Grosz: Zeichnungen für Buch und Bühne. Berlin: Henschel, 2001
• Anders G. George Grosz. Paris: Allia, 2005.
• Рейнгардт Л. Георг Гросс (1893-1959)// Искусство, № 12, 1973. С.43-47.
• Куирт Ульбрих. Георг Грос // Художники XX века. По страницам журнала «Творчество». - М., Советский художник, 1974. - 66-71 с.

Ссылки

• Логотип Викисклада На Викискладе есть медиафайлы по теме Георг Гросс

Отрывок, характеризующий Гросс, Георг

– Нет! – сразу же отрезала я. – Я не поэтому сюда пришла, ты знаешь, Север. Я пришла за помощью. Только вы можете помочь мне уничтожить Караффу. Ведь в том, что он творит – и ваша вина. Помогите же мне!
Север ещё больше погрустнел... Я заранее знала, что он ответит, но не намеревалась сдаваться. На весы были поставлены миллионы хороших жизней, и я не могла так просто отказаться от борьбы за них.
– Я уже объяснил тебе, Изидора...
– Так объясни ещё! – резко прервала его я. – Объясни мне, как можно спокойно сидеть, сложа руки, когда человеческие жизни гаснут одна за другой по твоей же вине?! Объясни, как такая мразь, как Караффа, может существовать, и ни у кого не возникает желание даже попробовать уничтожить его?! Объясни, как ты можешь жить, когда рядом с тобой происходит такое?..
Горькая обида клокотала во мне, пытаясь выплеснуться наружу. Я почти кричала, пытаясь достучаться до его души, но чувствовала, что теряю. Обратного пути не было. Я не знала, получится ли ещё когда-нибудь попасть туда, и должна была использовать любую возможность, прежде чем уйти.
– Оглянись, Север! По всей Европе пылают живыми факелами твои братья и сёстры! Неужели ты можешь спокойно спать, слыша их крики??? И как же тебе не сняться кровавые кошмары?!
Его спокойное лицо исказила гримаса боли:
– Не говори такого, Изидора! Я уже объяснял тебе – мы не должны вмешиваться, нам не дано такое право... Мы – хранители. Мы лишь оберегаем ЗНАНИЯ.
– А тебе не кажется, что подожди Вы ещё, и Ваши знания уже не для кого будет сохранять?!. – горестно воскликнула я.
– Земля не готова, Изидора. Я уже говорил тебе это...
– Что ж, возможно она никогда готовой не будет... И когда-нибудь, через каких-нибудь тысячу лет, когда ты будешь смотреть на неё со своих «вершин», ты узришь лишь пустое поле, возможно даже поросшее красивыми цветами, потому что на Земле в это время уже не будет людей, и некому будет срывать эти цветы... Подумай, Север, такое ли будущее ты желал Земле?!..
Но Север был защищён глухой стеной веры в то, что говорил... Видимо, они все железно верили, что были правы. Или кто-то когда-то вселил эту веру в их души так крепко, что они проносили её чрез столетия, не открываясь и не допуская никого в свои сердца... И я не могла через неё пробиться, как бы ни старалась.
– Нас мало, Изидора. И если мы вмешаемся, не исключено, что мы тоже погибнем... А тогда проще простого будет даже для слабого человека, уже не говоря о таком, как Караффа, воспользоваться всем, что мы храним. И у кого-то в руках окажется власть над всеми живущими. Такое уже было когда-то... Очень давно. Мир чуть не погиб тогда. Поэтому – прости, но мы не будем вмешиваться, Изидора, у нас нет на это права... Наши Великие Предки завещали нам охранять древние ЗНАНИЯ. И это то, для чего мы здесь. Для чего живём. Мы не спасли даже Христа когда-то... Хотя могли бы. А ведь мы все очень любили его.
– Ты хочешь сказать, что кто-то из Вас знал Христа?!.. Но это ведь было так давно!.. Даже Вы не можете жить так долго!
– Почему – давно, Изидора?– искренне удивился Север. – Это было лишь несколько сотен назад! А мы ведь живём намного дольше, ты знаешь. Как могла бы жить и ты, если бы захотела...
– Несколько сотен?!!! – Север кивнул. – Но как же легенда?!.. Ведь по ней с его смерти прошло уже полторы тысячи лет?!..
– На то она «легенда» и есть... – пожал плечами Север, – Ведь если бы она была Истиной, она не нуждалась бы в заказных «фантазиях» Павла, Матфея, Петра и им подобных?.. При всём при том, что эти «святые» люди ведь даже и не видели никогда живого Христа! И он никогда не учил их. История повторяется, Изидора... Так было, и так будет всегда, пока люди не начнут, наконец, самостоятельно думать. А пока за них думают Тёмные умы – на Земле всегда будет властвовать лишь борьба...
Север умолк, как бы решая, стоит ли продолжать. Но, немного подумав, всё же, заговорил снова...
– «Думающие Тёмные», время от времени дают человечеству нового Бога, выбирая его всегда из самых лучших, самых светлых и чистых,… но именно тех, которых обязательно уже нет в Круге Живых. Так как на мёртвого, видишь ли, намного легче «одеть» лживую «историю его Жизни», и пустить её в мир, чтобы несла она человечеству лишь то, что «одобрялось» «Думающими Тёмными», заставляя людей окунаться ещё глубже в невежество Ума, пеленая Души их всё сильнее в страх неизбежной смерти, и надевая этим же оковы на их свободную и гордую Жизнь...
– Кто такие – Думающие Тёмные, Север? – не выдержала я.
– Это Тёмный Круг, в который входят «серые» Волхвы, «чёрные» маги, денежные гении (свои для каждого нового промежутка времени), и многое тому подобное. Проще – это Земное (да и не только) объединение «тёмных» сил.
– И Вы не боретесь с ними?!!! Ты говоришь об этом так спокойно, как будто это тебя не касается!.. Но ты ведь тоже живёшь на Земле, Север!
В его глазах появилась смертельная тоска, будто я нечаянно затронула нечто глубоко печальное и невыносимо больное.
– О, мы боролись, Изидора!.. Ещё как боролись! Давно это было... Я, как и ты сейчас, был слишком наивным и думал, что стоит людям лишь показать, где правда, а где ложь, и они тут же кинутся в атаку за «правое дело». Это всего лишь «мечты о будущем», Изидора... Человек, видишь ли, существо легко уязвимое... Слишком легко поддающееся на лесть и жадность. Да и другие разные «человеческие пороки»... Люди в первую очередь думают о своих потребностях и выгодах, и только потом – об «остальных» живущих. Те, кто посильнее – жаждут Власти. Ну, а слабые ищут сильных защитников, совершенно не интересуясь их «чистоплотностью». И это продолжается столетиями. Вот почему в любой войне первыми гибнут самые светлые и самые лучшие. А остальные «оставшиеся» присоединяются к «победителю»... Так и идёт по кругу. Земля не готова мыслить, Изидора. Знаю, ты не согласна, ибо ты сама слишком чиста и светла. Но одному человеку не по силам свергнуть общее ЗЛО, даже такому сильному, как ты. Земное Зло слишком большое и вольное. Мы пытались когда-то... и потеряли лучших. Именно поэтому, мы будем ждать, когда придёт правильное время. Нас слишком мало, Изидора.

«Мы устраивали дадаистские вечера, брали несколько марок за вход и считали задачей говорить людям только правду, а это означало - оскорблять их. Мы не смягчали выражений и изъяснялись приблизительно так: «Эй ты, ты, старая куча дерьма в первом ряду, да, ты, тупая задница с зонтиком!» или «Чего это ты, придурок, лыбишься?». А если кто-нибудь огрызался в ответ, мы могли заорать: «Заткни свою плевательницу или получишь по жопе!». Георг Гросс

Вопрос: в чем сходство между Георгом Гроссом (1893-1959) и Лёвиком Казовским? Ответ: да ни в чем. Просто нужно же с чего-то начинать. Скучно же начинать с того, что Георг Гросс (1893-1959) родился в 1893 году в Берлине, как он сам говорил, под звук пробок от шампанского, потому что его отец работал официантом в офицерской столовой, а мать – швеей, и у нее на работе было тихо, но денег не хватало и семья переехала в Померанию - можно подумать, там, в Померании, были деньги - и в Померании Георг пошел в школу, из которой его выперли, потому что в 15 лет он дал пощечину школьному учителю, и так у него, у Георга, кончилось детство и началось неизвестно что, но про это точно можно сказать, что оно было тоже трудное уф-ф-ф... В 1909 году Георг Гросс поступил в Королевскую академию искусств в Дрездене.

Дрезден в то время был рассадником экспрессионизма – там работала группа «Мост». Гросс, конечно, со всей силой и энтузиазмом испытал на себе влияние этих хороших художников и стал делать такие вот довольно умеренные картинки:

Голубое утро

Или вот такие, совсем не умеренные:

Конец пути

В 1913 году он несколько месяцев провел в Париже, где ознакомился с последними достижениями новейшего искусства. В общем, к началу Первой мировой войны Гросс был полностью готов влачить нелегкую карму авангардиста, но тут началась война.

Гросс записался добровольцем в армию, но на фронт попасть не успел, т.к. заболел воспалением ушной раковины. Его комиссовали, и он вовсю занялся издевательством над действительностью и, особенно, над армией, на которую он насмотрелся, посредством карикатур, публикуемых в куче разных журналов.

Годен к действительной службе

Муштра

Празднество

Бунт сумасшедших

В сущности, не сделай Гросс больше ничего, он бы уже попал в историю искусств – картинки-то эти теперь признаны классикой социально-политической карикатуры. Германские власти оценили их качество сразу и периодически штрафовали Гросса на приемлемые суммы за издевательство над армией, церковью, государственным аппаратом и Германией в целом*. Но уголовных дел не заводили и уж совсем не сажали в тюрьму, несмотря на войну и, так скажем, на засилье пресловутого прусского милитаризма. Чувствуете разницу? Это я с нами сравниваю.

А Гросс ведь еще и картины писал маслом. Это были напряженные, дисгармоничные, резкие по цвету, свету и смыслу работы.

Самоубийство

Взрыв

Большой город

Можно сказать, что если бы Гросс сделал только эти работы, он бы остался в истории экспрессионизма. А ведь он был еще и дадаистом.

Дадаизм в Германию из Цюриха привез Рихард Хюльзенбек в семнадцатом году. Гросс к дадаизму был готов на сто процентов. Показывать фиги власти и обывателю он уже привык, топтать все для них святое – тоже. Эпатаж и независимость позиции он освоил прекрасно. Допустим, начинается в стране жуткая антибританская истерия под хэдлайном «Боже, покарай Англию» – Гросс демонстративно на каждом углу говорит по-английски и подписывает свои работы английским псевдонимом – не Georg Gross, а George Grosz (Джордж Грос)**. Так, на самом деле, и должен вести себя истинный денди, пьяница, ходок в женский стан, родившийся под хлопки шампанского.

Берлинская группа дада, которую основал Хюльзенбек и в которую входил Гросс, давала самый политизированный дадаизм. Это был очень веселый дадаизм. «Мы издевались над всем, для нас не было ничего святого, мы просто плевали на все, и это было дада. Не мистицизм, не коммунизм, не анархизм. Все эти направления имели свои программы. Мы же были полными, абсолютными нигилистами, нашим символом было Ничто, вакуум, дыра», - писал позже об этом Гросс.

Республика автоматов

Основной формой общения дадаистов с населением были мероприятия под нейтральными названиями «встреча» или «воскресный утренник». Приходила публика – любители прекрасного, дадаисты для затравки устраивали какое-нибудь действо, маркированное в качестве искусства, вроде соревнования Гросса и Вальтера Меринга – один - за пишущей машинкой, другой – за швейной. Соревнование заключалось в поочередном выкрикивании совершенно абсурдных фраз вроде «Тюлитетю, люттитю! O, sole mio! Old man river, Миссисипи» или «Эйяпопейя! Тандарадей! Гип-гип Дада! Dada-capo». Публике, понятное дело, это активно не нравилось, она начинала возмущаться, и дадаисты вступали с ней в дискуссию об искусстве, где вполне адекватные аргументы были густо перемешаны с откровенными оскорблениями. Или тот же Меринг начинал читать стихи Гете, а к нему подходил Гросс в монокле и на весь зал кричал: «Прекратить! Ты что, будешь метать бисер перед этими свиньями?», после чего на сцене появлялась остальная братва и орала в публику: «Вон отсюда! Дамы и господа, вас вежливо просят убраться к чертям собачьим!» - и дадаисты шли в атаку на взбешенный партер, что временами перерастало в драку, которую останавливала уже полиция. Эх, времена… Самое удивительное, что публика, даже зная, какие скоты и подонки эти дадаисты, еще и платила за все эти издевательства над собой – на мероприятия продавались билеты. А как же – выступление.

Пасмурный день

Периодически дадаисты становились серьезными и зачитывали со сцены свои политические программы. Там были такие пункты:
- признание всеми священнослужителями и учителями догматов дадаистской веры;
- введение симультанного стихотворения в качестве государственной дадаистской молитвы;
- чтение в церквях брюитических, симультанных и дадаистических стихотворений;
- безотлагательное проведение в 150 цирках масштабной дадаистской пропаганды с целью просвещения пролетариата;
- контроль над всеми законами и предписаниями со стороны Центрального дадаистского совета мировой революции;
- немедленное урегулирование половых сношений в дадаистском духе путем создания дадаистского сексуального центра.

Германская зимняя сказка

Дадаисты провозглашали с кафедры берлинского собора наступление всемирной дадаистической революции, выставляли горы мусора, подвешивали под потолок чучело армейского офицера со свиной харей, разбрасывали свои листовки на официальных госмероприятиях, расклеивали провокационные стикеры – это они их придумали. Некоторые дадаисты – Гросс в том числе – сблизились с коммунистами и слегка поучаствовали в коммуняцких путчах, которых на рубеже 1910-1920 гг. в Германии было несколько. После одного из них Гросса даже арестовали. Что ж, приличному авангардисту пристало быть левым в той или иной степени, эта традиция существует и сейчас. Правым-то быть неинтересно, правое – слишком правильно и пресно. Стих, однако.

Без названия

Гросс даже вступил в Коммунистическую партию Германии – до того ему осточертели все эти германские милитаризмы, империализмы, реваншизмы, национализмы и т.д. Впрочем, съездив в 1922 году в СССР, познакомившись с Лениным и Троцким, посмотрев на все, что тут у нас происходило, он из партии ушел. Все-таки он был, скорее, анархистом. Во всяком случае, Гросс хотел свободы, а не просто смены начальников жизни. Так закончился его дадаистический период, и я смело заявляю, что если бы он был единственным в его карьере, то все равно Гросс остался бы в благодарной памяти потомков. А ведь Гросс еще и в новой вещественности поучаствовал.

Что такое новая вещественность, я уже хорошо рассказал в тексте об Отто Диксе и повторяться не буду – все, что там об этом предмете написано, применимо к Гроссу без всяких оговорок. Вот его работы этого периода:

Потрет писателя Макса Херрманн-Нейсе

Портрет боксера Макса Шмелинга

Надо сказать, что тяжелое дадаистическое прошлое иногда выскакивало у Гросса в виде таких вот работ:

Столпы общества

Опять резкая политическая критика, опять шокирующие нетренированный глаз детали – видите мордатого столпа справа с кучкой дерьма вместо мозгов? Гросса опять периодически штрафуют за богохульство.

«Держите свой рот закрытым и выполняйте свой долг (из альбома иллюстраций к «Похождениям бравого солдата Швейка»)»

Или за порнографию. Это - совсем невинная работа, у него есть очень крутые в этом смысле.

Без названия

Естественно, дело не обходится без политической карикатуры, в которой появляется новый герой.

Гитлер

Опять же, если бы с самого рождения до самой смерти Гросс был исключительно новым вещественником, он и тогда был бы одним из трех важнейших художников Германии в межвоенный период вместе с Диксом и Беккманом.

В январе 1933 года, за две недели до прихода этого нового героя к власти, Гросс уплывает в США – его пригласили на один семестр преподавать живопись. Домой он вернулся через 26 лет. За это время на родине он был удостоен очередной чести – его работы были представлены на выставке «Дегенеративное искусство»*** и частично уничтожены. Таким образом, его штрафовали при кайзере, при Веймарской республике, а при Гитлере просто жгли. Это ли не признание?

В Америке, не видя перед собой врага, Гросс попытался заниматься просто искусством и просто зарабатыванием денег.

Высокие дюны

Размахивающий флагом

Обложка коммерческой pocket-book

Правда, надо сказать, что к тому времени ему политика сильно надоела. В самом деле, он боролся с империализмом в Германии – и нашел его же в стране Советов. Боролся с капитализмом – но этот капитализм оказался раем по сравнению с тем, что пришло ему на смену вместе с Гитлером. И спасался он от этого Гитлера в самой капиталистической стране мира. Короче, все оказалось тлен, и обман и покрывало Майи. Только изредка Гросс делает что-то в более или менее старом духе.

Каин, или Гитлер в аду

Но вот беда – если бы от Гросса осталось только то, что он сделал в Америке – ни в какую историю искусства он бы не попал. Настоящий Гросс – это жесткое, эпатирующее, предельно правдивое и не стремящееся понравиться искусство, сделанное на основе нелюбви и ненависти.

А тем временем пришло официальное признание. В 1954 году Гросс был избран в американскую Академию литературы и искусств, в 1958 - в Академию искусств Германии. В 1959 он вернулся в Берлин (западный). Где-то через месяц он напился на встрече со старыми друзьями. Ночью вернулся домой. Открыл не ту дверь – рядом была дверь в подвал – и скатился по ступенькам, весь переломавшись. Утром он еще был жив, его отвезли в больницу, но спасти не смогли.

* Его еще проверяли на психическую вменяемость.
** Возможно, тут еще заложена и языковая игра. Gross по-немецки – большой, Grosz по-немецки и по-английски – грош, т.е. что-то мелкое.
*** Было несколько категорий дегенеративности. Гросса отнесли к четвертой - «Изображение немецких солдат как идиотов, сексуальных дегенератов и пьяниц».