Рыбаков старообрядческая хрестоматия. От крещения руси

РЕЦЕНЗИЯ, КРИТИКА, БИБЛИОГРАФИЯ

А.В.Панибратцев

Темы, затронутые в талантливом исследовании М.О.Шахова, не принадлежат к числу тех, что пользуются популярностью в отечественной историко-философской литературе. Интеллектуальный вклад представителей Древлеправославия в сокровищницу русской духовной культуры длительное время недооценивался, специальная же литература вопроса, рассчитанная на узкий круг читателей, не была свободна от преобладавших в различные периоды российской истории идеологических влияний.

Книга М.О.Шахова производит благоприятное впечатление своей объективностью, а также корректным тоном в изложении проблем, и по сию пору продолжающих вызывать ожесточенную полемику. Она служит прекрасным дополнением к книге С.Зеньковского – (не путать с В.Зеньковским !) «Русское старообрядчество », некоторое время тому назад переизданной стараниями издательства «Церковь» (М., 1995).

М.О.Шахов, отмечая слабое знакомство даже ведущих представителей русской мысли (В.С.Соловьев) с философскими, идеологическими и бытовыми основами старообрядчества , дает собственное определение этого мощного духовного движения, которое, по его мнению, должно избавить будущих исследователей от серьезных методологических ошибок: «СТАРООБРЯДЧЕСТВО (или СТАРОВЕРИЕ) – общее название русского православного духовенства и мирян, отказавшихся присоединиться к реформе, предпринятой в XVII веке патриархом Никоном, и

* Шахов М.О. Философские аспекты староверия. М., Третий Рим, 1997. 206 с.

В книге подробно рассматриваются онтология , гносеология и философия, которые, как выяснилось, имплицитно содержатся в трудах апологетов староверия XVII–XVIII вв. Библиография, помещенная в конце книги, поражает своей выверенностью и точностью передачи издательских данных. Со всем тем, даже в сравнении с довольно-таки неряшливой библиографией С.Зеньковского , в ней остались неучтенными некоторые работы, быть может и не столь важные, однако же для полноты картины желательные. Помещаемый ниже список литературы отражает, по преимуществу, философские и источниковедческие аспекты в истории староверия. Список этот составлен мной на основе упоминавшихся выше трудов, с добавлением современной литературы.

1. Александр Б. (Бровкин, еп.Клязминский). Описание некоторых сочинений, написанных русскими раскольниками в пользу раскола. СПб., Изд. Д.Е.Кожанчикова, 1861. Т. 1. 291 с. Т. II. 340 с.

2. Александров Д. свящ. Новейшая полемика с расколом // Миссионерское обозрение. 1911. Июнь–декабрь.

3. Андреев В.В. Раскол и его значение в народной истории. СПБ., 1870.

4. Аполлос архим. Начертания жития и деяний Никона патриарха Московского и всея России. М., 1859.

5. Барсов Е.В.А. Денисов Вторушин как выговский проповедник // ТКДА. К.: Тип. Киево-Печерской лавры, 1867. № 2. С. 243–262; № 4. С. 81–95.

6. Барсов Е.В.С. Денисов Вторушин, предводитель русского раскола XVIII века // ТКДА. К.: Тип. Киево-Печерской лавры, 1866. № 2. С. 174–230; № 6. С. 168–230; № 7. С. 285–304; № 12. С. 570–588.

7. Барсов Е.В. Новые материалы для истории старообрядчества XVII–XVIII вв. М., 1890.

8. Барсов Н.И. Братья Андрей и Симеон Денисовы. М., Университетская тип., 1866. 162 с.

9. Бартенев П.И. Собрание писем царя Алексея Михайловича. М., 1858.

10. Белокуров С.А. Арсений Суханов. М., Университетская тип., 1891. Ч. 1. Биография Суханова. 611 с.; Ч. 2. Сочинения Суханова. XXVI, 283 с.

11. Белокуров С.А. Из духовной жизни московского общества XVII века. М., 1902.

12. Белокуров С. Свидетельство Сильвестра Медведева о никоновском исправлении книг // Христианское чтение. 1886. IV.

13. Белокуров С. Сношения России с Кавказом. М., 1889. I.

14. Богословский М. Земское самоуправление на русском Севере в XVII веке // ЧОИДР. 1909.

15. Бороздин А.К. Протопоп Аввакум . 2-е изд. М., 1900.

16. Бороздин А.К. Русское религиозное разномыслие. СПб., Прометей, 1907. 236 с.

17. Броневский В. История Донского войска. СПб., 1834. I.

18. Бубнов Н.Ю. Старообрядческая книга в России во второй половине XVII века. СПб., БАН, 1995. 435 с.

19. Бухтарминские старообрядцы. М.; Л., 1930.

20. Быковский И.К. История старообрядчества всех согласий. Единоверие, начало раскола и сектантство. М., Изд-е автора, 1906. 137 с.

21. Виноградский Н. Собор 1682 года. М., 1892.

22. Галкин А. О причинах происхождения раскола в русской церкви. Харьков, 1910.

23. Голубинский Е.Е. К нашей полемике со старообрядцами. М., Тип. Общества распространения полезных книг, 1905. 206 с.

24. Грекулов Е.Ф. Православная инквизиция в России. М., 1964.

25. Громогласов И.М. О сущности и причинах русского раскола так называемого старообрядчества . Сергиев Посад: 2-ая тип. А.И.Снегиревой, 1895. 56 с.

26. Дмитрев А.Д. Инквизиция в России. М., 1937.

27. Дружинин В.Г. Писания русских старообрядцев. СПб., 1912.

28. Дружинин В.Г. Подлинная рукопись Поморских ответов и ее издания // ОРЯС АН. СПб., 1912. XVII/1. С. 53–71.

29. Дружинин В.Г. Поморские палеографы начала XVIII столетия. Петроград: Изд-е Археографической комиссии, 1921. 66 с.

30. Дружинин В.Г. Раскол на Дону в конце XVII в. СПб., 1889.

31. Дружинин В.Г. Словесные науки в Выговской Поморской пустыни. СПб. Тип. М.А.Александрова, 1911. 32 с.

32. Есипов Г.В. Раскольничьи дела XVIII ст. СПб., 1861–1863. Т. I–II.

33. Зеньковский С.А. Житие духовидца Епифания // Возрождение. Париж, 1966. Май . С. 108–126.

34. Зеньковский С.А. Иван Неронов // Вестник РСХД. Париж, 1954. № XXXI.

35. Зеньковский С.А. Раскол и судьбы империи // Возрождение. Париж, 1955. № XXXIX.

36. Зеньковский С.А. Русское старообрядчество : Духовные движения XVII века. М., Церковь, (1970); 1995. 528 с.

37. Ивановский Н.И. Руководство по истории и обличению старообрядческого раскола. Казань, 1897.

38. Каптерев Н.Ф. Патриарх Никон и его противники в деле исправления церковных обрядов. Сергиев Посад: Изд. М.С. Елова, 1913. VIII, 271 с.

39. Каптерев Н. Ф. Патриарх Никон и царь Алексей Михайлович. Сергиев Посад: Изд. Свято-Троицкой Сергиевой лавры, 1909–1912. Т. I. V, 524 с.; T. II–VIII, 547 с.

40. Каптерев Н. Ф. Характер отношения России к Православному Востоку в XVI и XVII столетии. Сергиев Посад: Изд. М.С.Елова, 1914. IV, 567, IX с.

41. Карлович В. Исторические исследования, служащие к оправданию старообрядцев. М., 1881–1886. Т. I–III.

42. Карташов А.В. Смысл старообрядчества // Сборник статей, посвященных П.Б.Струве . Прага, 1925.

43. Кириллов И.А. Правда старой веры. М., 1916. 248 с.

44. Кириллов И.А. Третий Рим. Очерк исторического развития идеи русского мессианизма. М., 1914. 100 с.

45. Ключевский В.О. Западное влияние и раскол в России // Очерки и речи. Пг., 1918. Т. 2.

46. Книжная справа в России // Богословские труды. Сб. 29. С. 324-326.

47. Костомаров Н.И. История раскола у раскольников // Собрание сочинений. СПб., 1905. Т. XII.

48. Краткий библиографический указатель литературы по вопросам православия, старообрядчества и сектантства за 1922–1972 гг. М., 1974.

49. Кутузов Б.П. Церковная реформа XVII века, ее истинные причины и цели. Рига: Изд. Отдел ДПЦЛ, 1992. Ч. 1. 194 с.; Ч. 2. 112 с.

50. Ливанов В.Ф. Раскольники и острожники. СПб., 1872. Ч. 1–4.

51. Лилов А.И. О так называемой Кирилловой книге. Казань, 1858.

52. Лилеев М.И. Из истории раскола на Ветке и в Стародубье XVII–XVIII вв. Киев, 1895.

53. Лилеев М.И. Новые материалы для истории раскола на Ветке и в Стародубье XVII–XVIII вв. Киев, 1893.

54. Липранди И.П. Краткое обозрение истории существующих в России расколов, ересей и сект, как в религиозном, так и в политическом их значении. Лейпциг, 1900.

55. Исторический словарь староверческой церкви // ЧОИДР. 1863. I. С. 123–177.

56. Любопытный Павел (Светозаров П.Л.) Каталог, или Библиотека староверческой церкви // ЧОИДР. 1863. I. С. 1–122.

57. Макарий (Булгаков) еп. старообрядчества . 3-е изд. СПб., 1889.

58. Максимов С.В. Рассказы из истории старообрядчества . СПб., 1861.

59. Малышев В.И. Материалы и статьи о Аввакуме // ТОДРЛ. Вып. 6–23.

60. Мальцев А.И. Староверы-странники в XVIII – первая половина XIX века / Под ред. Н.Н.Покровского. Новосибирск: Сибирский хронограф, 1996. 268 с.

61. Мельников А. Самобытность старообрядчества // Русская мысль. 1911. № 5.

62. Мельников Ф.Е. Блуждающее богословие. М.: Тип. П.П.Рябушинского, 1911. 252 с.

63. Пельников-Печерский П.И. Очерки поповщины // ПСС. СПб., М., Изд-е тов-а М.О.Вольф , 1898. Т. XIII. 395 с.; Т. XIV. С. 1–202.

64. Миловидов В.Ф. Современное старообрядчество . М., Мысль, 1979. 126 с.

65. Мир старообрядчества . Вып. 2. Москва старообрядческая / Сост. И.В.Поздеева, Н.И.Покровский. М., Russian univ. press, 1995. 222 с.

66. Никольский Н.М. Реформа Никона и происхождение раскола. Три века.

67. Нильский И.Ф. Семейная жизнь в русском расколе. СПб., Тип. Департамента Уделов, 1869. Кн. 1. 406, IV с. Кн. 2. 256, IV с.

68. Ничик В.М. Идеология старообрядчества // Русская мысль в век Просвещения. М., 1991. С. 114–129.

69. Плотников К. История русского раскола, известного под именем старообрядчества . СПб., Тип. Дома Призрения, 1892. Вып. 1. 88 с.; Вып. 2. (Тип. А.Катанского, 1891). 48 с. Вып. 3. (1892). 92 с.

70. Плотников К. Руководство по обличению русского раскола, известного под именем старообрядчества . СПб. Тип. А.Катанского, 1892. 348 с.

71. Пругавин А.С. Раскол – сектантство. М. Тип. В.В.Исленьева, 1887. Вып. 1. XI, 523 с.

72. Робинсон А.Н. Борьба идей в русской литературе XVII. М., Наука, 1974.

73. Робинсон А.Н. Жизнеописания Аввакума и Епифания. Исследование и тексты. М., 1963.

74. Рождественский Т.С. Памятники старообрядческой поэзии // Записки Московского археологического ин-та. М., 1910. Вып. 6.

75. Русское Православие: Вехи истории. М., Политиздат, 1989. 719 с.

76. Рыбаков А.С. Старая вера. Старообрядческая хрестоматия. М., 1914.

77. Рябушинский С.П. Старообрядчество и русское религиозное чувство. Б.м. – Б.д., М. – Иерусалим: Мосты, 1994. 239 с.

78. Сапожников Д.И. Самосожжение в русском расколе со второй пол. XVII в. до конца XVIII в. // ЧОИДР. 1891.

79. Сахаров Ф.К. Литература истории и обличения русского раскола. Тамбов: Тип. Губернского правления, 1887–1900. Вып. 1. 201 с.; Вып. 2. (1892). VI, 220 с. Вып. 3. VIII, 335 c.

80. Сахаров Ф.К. Хронологическая опись дел о расколе, хранящихся в архивах г.Владимира (1720–1855). Владимир, 1905.

81. Сватиков С.Г. Россия и Дон (1549–1917). Вена, 1924.

82. Сенатов В.Г. Философия истории старообрядчества . М., Изд. Союза старообр. начетчиков, 1908. Вып. 1. 104 с.; Вып. 2. 95 с.

83. Смирнов П.С. Внутренние вопросы в расколе в XVII веке. Исследование из начальной истории раскола по вновь открытым памятникам, изданным и рукописным. СПб., 1898.

84. Смирнов П.С. Выговская беспоповская община в первое врем ее существования // Христианское чтение. СПб., 1910. № 5–6.

85. Смирнов П.С. Из истории раскола первой половины XVIII века. СПб. Тип. Меркушева, 1908. IV, 233 с.

86. Смирнов П.С. История русского раскола старообрядства. СПб., Тип. Глав. Управления Уделов, 1903. 276, 34, IV с.

87. Смирнов П.С. История русского старообрядчества . 2-е изд. СПб., 1895.

88. Смирнов П.С. Первые попытки раскольников приобрести архиерея // Христианское чтение. 1906. № 7.

89. Смирнов С. Исповедь земле // Богословский вестник. 1912. Т. II. С. 501–537.

90. Соколов Н.С. Раскол в Саратовском крае. Саратов, 1888.

91. Соловьев В. С. О русском народном расколе // Сочинения. М., Правда, 1994. Т. 1. С. 180–205.

92. Сумцов Н.Ф. О влиянии малорусской схоластической литературы XVII века на великорусскую раскольническую литературу XVIII века и об отражении в раскольнической литературе масонства. К.: Тип. Г.Т.Корчак-Новинского, 1896. 13 с.

93. Сырцов И. Возмущение соловецких монахов старообрядцев в XVII веке. 2-е изд. Кострома, 1888.

94. Сырцов И. Самосожжения в сибирском расколе. Тобольск, 1888.

95. Сырцов И. Соловецкий монастырь перед возмущением // Православный собеседник. 1879. № 10.

96. Требухов М.П. Доказательство истинности старообрядческой Церкви и погрешности Греко – Российской церкви. Хвалынск: Тип. Голомшток, 1911. Т. 1–2. 162 с.

97. Устюгов Н.В., Чаев Н.С. Русская церковь и русское государство в XVII в. / Под ред. Н.В.Устюгова. М., 1961.

98. Филиппов И. История Выговской пустыни. СПб., Изд. Д.Е.Кожанчикова, 1862.

99. Флоренский П.А. Записка о старообрядчестве // Флоренский П.А. Сочинения: в 4-х т. М., Мысль, 1996. Т. 2. С. 560–563.

100. Чистов К.В. Русские народные социально-утопические легенды XVII–XIX вв. М., 1967.

101. Чистович И. Выговская раскольническая пустынь в пер. пол. XVIII ст. // ЧОИДР. 1859. II.

102. Шахов М.О. Философские аспекты староверия. М.: Третий Рим, 1997. 206 с.

103. Щапов А.П. Земство и раскол // Собр. соч. СПб., 1906. Т. 1.

104. Щапов А.П. Сочинения. СПб., Изд. М.В.Пирожкова, 1906–1908. Т. 1. 803 с.; Т. 2. (1906). 620 с.; Т. 3. CX, 717 с.

105. Billington J.H. Neglected figures and features in the rise of the raskol // The religious world of russian culture (Russia and Orthodoxy. V. 2). Essays in Honor of Georges Florovsky / Ed. by A.Blane. Hague. P., 1975.

106. Cherniavsky M. Old believers and the new religion // Slav. Revew. 1966. V. 25.

107. Chrysostomos J. Die Pomorskie Otvety als Denkmal der Anschauung der russischen Altglaubigen der l-en Viertel des XVIII-en Jhrht. Roma, 1959 (Orientalia Christiana. 148).

108. Conуbeare F.С. Russian dissenters. Cambridge, Mass., 1921. (Harvard Theological Studies. X).

109. Hauptmann P. Altrussischer Glaube. Gottingen, 1963.

110. Nolte H.H. Sozialgeschichtliche Zusammenhange der russischen Kirchenspaltung // Jahrbucher für Geschichte Osteuropas. 1975. Bd. 23. Hf. 3.

111. Pascal P. Avvakum et les debuts du Raskol. La Crise religieuse au XVII-eme s. Ën Russie. Vienne: Liguge, 1938.

112. Pleyel V. Das russische Altglaubigtum. Geschichte und Darstellung in Literatur. I., 1961.

113. Tschizewskij D. Russische Geistesgeschichte. Hmbg., 1959–1961. Bd. 1–2.

114. Zenkovsky S. The russian Schism // Russian Review. 1957. XVI. P. 37–58.

115. Аввакум . Житие протопопа Аввакума , им самим написанное и другие его сочинения / Под ред. Н.К.Гудзия, В.М.Малышева и др. М., 1934, 1960.

116. Аввакум . Сочинения // Памятники истории старообрядчества XVII века. Л., 1927. Кн. 1. Вып. 1.

117. Акты археографической экспедиции. СПб., 1836–1838. Т. I–IV.

118. Акты западной России. СПб., 1846–1853. Т. I–V.

119. Акты исторические. СПб., 1841–1843. Т. I–V.

120. Акты хозяйства боярина Б.И.Морозова. М.; Л., 1940–1945. Т. I-II.

121. Алексеев И. История о бегствующем священстве // Летопись русской литературы и древностей. Т. IV.

122. Большой Катехизис. М., Изд. Преображенского богаделенного дома, 1911. 4,396 л.

123. Дворцовые разряды. СПб., 1850–1855. Т. I–IV.

124. Денисов А. (Вторушин кн. Мышецкий) Поморские ответы. 1-е изд. М., 1884. 2-е изд. М., Преображенское кладбище, 1911; 3-е изд. М., В.Рябушинский, 1911; 4-е изд. Уральск.: Симаков, 1911.

125. Денисов С. (кн. Мышецкий). Виноград российский, или Описание пострадавших в России за древлецерковное благочестие. М., 1906. XVI, 145 с.

126. Денисов С. (кн. Мышецкий). История о отцах и страдальцах соловецких // Есипов Г.В. Раскольничьи дела XVIII ст. СПб., 1863. Т. II.

127. Действия Нижегородской губернской ученой архивной комиссии. 1913. Т. XI.

128. Диаконовы ответы. Н. Новгород: Старообрядец, 1906. 8, XXII, 294 с.

129. Димитрий Ростовский св. Розыск о раскольнической брынской вере, о учении их, о делах их, и изъявлении яко вера их неправа, учение их душевредно и дела их не богоугодны. М., 1866. 370 л.

130. Доказательство существования Бога на примере порядка во вселенной / По благосл. высокопреосв. Геннадия архиеп. Новозыбковского. Новозыбков, 1993. 79 с.

131. Дополнения к актам историческим. СПб., 1846–1875. Т. I–XII.

132. Евфросин. Отразительное писание о новоизобретенном пути самоубийственных смертей (1691) // Памятники древней письменности. 1895.

133. Журавлев А.И. Полное историческое известие о древних стригольниках и новых раскольниках так называемых старообрядцах. СПб. Изд. при Академии Наук, 1795, 1799. 427 с.

134. Кирилова книга / Изд. о. Мих.Рогова. М., Печатный Двор, 1654; Гродно, 1786. 564 л.

135. Книга о вере единой истинной православной. М., 1910 (М., 1648).

136. Копыстенский Захария. Книга о правдивой единости. М., Христианское Поморское изд-е, 1910. 174 л.

137. Лексинский летописец // Материалы к изучению русского сектантства и старообрядчества / Ред. И.Бонч-Бруевич. СПб., 1908. Т. 1. C. 314 сл.

138. Материалы для истории раскола за первое время его существования / Под ред. Н.И.Субботина. М.: Братство св.Петра митрополита, 1875–1890. Т. I–IX. Т. I (1875). 491, VI с.; Т. II. (1876). 431 с.; Т. III (1878). 457, IX с.; Т. IV. (1878). XXXII, 3125 с.; Т. V. (1879). XXXII, 315 с.; Т. VI. (1881). XXXVIII, 337 с.; Т. VII. (1885). XXX, 434 с.; Т. VIII. (1887). XX, 372 с.; Т. IX. (1895). 296 с.

139. Материалы для истории раскола: сборник для истории старообрядчества / Изд. Н.Попова. М., 1864.

140. Обзор мероприятий Министерства внутренних дел по расколу с 1802 по 1881. СПб.: Изд-во Мин. Внутр. дел, 1903.

141. Памятники первых лет русского старообрядчества / Изд. Я.Л.Барскова // ЛЗАК. 1911.

142. Питирим еп. Нижегородский. Пращица против вопросов раскольнических. СПб.: Александро-Невская тип., 1721.

143. Поморские ответы. М., Преображенский богаделенный дом, 1911. 7, 412 л.

144. Прокопович Феофан . Оправдание истинности поливательного крещения. М., Тип. П.П.Рябушинского, 1913; (С издания 1724 г.). XX с., 56 л.

145. Сборник правительственных сведений о раскольниках / Изд. В.Кельсиева. Лондон, 1860–1862. Ч. 1–2.

146. Свободный старообрядческий синодик / Изд. А.Н.Пыпина // Памятники древней письменности. Т. 94.

147. Собрание постановлений по части раскола, изданное Министерством внутренних дел / Изд. В.Кельсиева. Лондон, 1863. Ч. 1-2.

148. Собрание постановление по части раскола, состоявшихся по ведомству Св.Синода. СПб., 1860. Т. I–II.

149. Филиппов И. История Выговской старообрядческой пустыни. СПб, 1862.

150. Щит веры. М., Преображенский богаделенный дом, 1913. 26,736 л.

151. Яковлев Г. Извещение праведное о расколе беспоповщины. М., 1888.

Прежде чем представить читателю краткий очерк историографии старообрядчества, надлежит напомнить о тех религиозно-обрядовых разногласиях, которые раскололи Русскую Церковь в середине XVII века, и о религиозно-национальной психологии русского общества того времени, которая сделала этот раскол возможным (или неизбежным).

Перечислим те богослужебно-обрядовые особенности, которыми отличалась старая вера от текстов и обрядов, которые были приняты Православной Церковью после исправления Патриархом Никоном (по греческим образцам) церковно-богослужебных книг.

Двуперстное (а не трехперстное) крестное знамение. Сугубая, то есть двойная (а не тройная) "Аллилуия". Имя Христа Исус, а не Иисус. Литургия должна совершаться на 7 (а не на 5) просфорах. Во 2-м члене Символа веры: "...Иисуса Христа, Сына Божия, рожденна, а не сотворенна", союз "а" выпущен. В 7-м члене Символа веры о Сыне Божием: "...Его же царствию несть конца" (по исправлении "...не будет конца"). В 8-м члене Символа веры: "...в Духа Святаго, Господа истиннаго и животворящаго" (слово "истиннаго" выпущено). В пасхальной молитве: "...смертию на смерть наступи" ("...смертию смерть поправ"). В молитве о водосвятии: "...освяти воду сию Духом Твоим Святым и огнем" (слова "и огнем" выпущены). Богослужение должно совершаться только по старым (дониконовским) книгам. При хождении крестного хода вокруг церкви надлежит идти "посолонь", по солнцу, то есть с востока на запад, а не наоборот.

Были еще некоторые отличия в числе поклонов при богослужении, в церковных облачениях, в иконописании. В области бытовой старообрядцы отрицали и порицали подражание западным обычаям и одежде - брадобритие, курение табаку и т. д. В области церковно-общественной жизни старообрядцы считали пороком господствующей Церкви назначение приходских священников епархиальной властью в отмену прежнего обычая выбора кандидатов во священство прихожанами.

Для современного читателя может казаться странным: как могли столь незначительные различия в текстах и обрядах породить непримиримый раскол и вековую междоусобную вражду и борьбу в Российской Церкви и государстве? Здесь надо прежде всего указать на две особенности национально-религиозной психологии московского общества ХVI-ХVII веков.

Русское благочестие этого времени, по признанию и церковных, и светских историков, носило более внешнеобрядовый, чем религиозно-нравственный характер. По выражению популярного историка середины XIX века Н. И. Костомарова, "Православие действовало на русского человека не в качестве учения, а в качестве обычая", и его бережно сохраняли как обычай, унаследованный от предков и неизменяемый ("во веки веков"). Или, по выражению выдающегося историка Русской Церкви Е. Е. Голубинского, "раскол старообрядчества возник у нас из-за того, что предки наши приравняли обряды и обычаи церковные к догматам веры", и на это "обрядоверие" как на характерную черту древнерусской религиозности постоянно указывают историки .

Кроме обрядоверия весьма важной чертой религиозно-национальной психологии московского церковного общества в XVI и в первой половине XVII века было убеждение в величии и святости Русской земли. С середины XV века Русская Церковь, бывшая дотоле формально одной из митрополий под властью Константинопольского Патриарха, стала независимой от Церкви Греческой, а государство Московское переживало в ХV-ХVI веках полосу огромных внешнеполитических успехов: свержение татарского ига, объединение всех территорий Великороссии под властью Московского государя, завоевание огромной территории трех татарских царств - Казанского, Астраханского и Сибирского. Авторитет Церкви Греческой значительно упал в глазах Москвы после присоединения ее к Флорентийской унии (1439), а взятие Константинополя турками (1453) рассматривалось в Москве как Божие наказание Византии, впавшей в "латинскую ересь". Ныне все православные царства на Балканах стали провинциями Турецкой империи, а Восточные Патриархи - рабами турецкого султана. Тогда на Руси возникает гордая теория: после падения Второго Рима - Византии - Москва становится Третьим и Вечным Римом ("а четвертому не быть"), становится главою и покровителем всего Православия, а Русь признается и характеризуется как Святая Русь, как избранный Богом "новый Израиль" и как единственная хранительница истинного Православия во всей его непорочной чистоте (совокупность этих идей ярко выражена в писаниях основателя и апостола старообрядчества протопопа Аввакума).

Связь Москвы с Православным Востоком не прекращается, но она получает совершенно иной характер: греческие иерархи и другие духовные лица часто приезжают в Москву, но не как наставники и учители, а как просители и получатели "государевой милостыни". Мало того, в Москве подозревают, что греческое Православие, и в частности богослужебная практика, "испорчены" под влиянием "латинской ереси" и турецкого порабощения. Естественно, пишет Н. Ф. Каптерев, что церковная реформа Никона (то есть исправление текстов и обрядов по греческим образцам) "должна была нанести смертельный удар исторически сложившимся представлениям русских о своем религиозном превосходстве над всеми другими народами, и в частности над греками", и "вызвала в приверженцах и поклонниках русской церковной старины сильный протест".

Движение протеста возглавил, по выражению С. М. Соловьева, "богатырь-протопоп" Аввакум. То, что конфликт между реформаторами и их противниками с самого начала принял такой острый и резкий характер, объясняется помимо указанных выше общих причин личным характером вождей двух борющихся партий: Никон и Аввакум были оба люди с сильным характером, с неукротимой энергией, с непоколебимой уверенностью в собственной правоте, с несклонностью и неспособностью к уступкам и компромиссам.

Патриарх Никон был преисполнен сознанием величия своей архиерейской власти, которая в его представлении была превыше всякой светской власти, включая власть царскую. Всякое сопротивление или хотя бы только неповиновение высшей церковной власти Патриарх рассматривал как преступление и готов был подавить его всякими средствами. По выражению Н. И. Костомарова, "с вопросом реформы Никон поступал, как военачальник с военным делом: приказано, и надо исполнять, а за непослушание следовала тяжелая кара".

Между тем главный противник Никона, протопоп Аввакум Петрович (из города Юрьевца), был непоколебимо убежден в правоте своих старозаветных религиозных взглядов и не обнаруживал ни малейшего желания исполнять "нечестивые" приказания религиозных реформаторов. Патриарха Никона Аввакум считает и именует "борзым кобелем, отступником и еретиком", а "с еретиком какой мир? Бранися (т. е. борись) с ним и до смерти, не повинуйся его уму развращенному". При таком настроении двух противных сторон ни примирение, ни соглашение между ними не были возможными. Церковный Собор 1666-1667 годов (уже после падения Никона) проклял старообрядцев как еретиков и отлучил их от Церкви, светская власть пришла на помощь церковной для искоренения "ереси", и эта прискорбная междоусобная борьба омрачала историю Русской Церкви и русского народа в течение последовавших двух столетий.

Весьма важным источником для истории возникновения раскола и для русской церковной истории вообще является автобиография протопопа Аввакума: "Житие протопопа Аввакума, им самим написанное". Это не только важный памятник церковной истории, но и замечательное литературное произведение, написанное живым и выразительным народным языком . Житие Аввакума сохранилось во многих рукописных списках и в ХIХ-ХХ веках было многократно издано и переиздано. Ввиду важности Жития для истории Церкви и литературы я приведу ряд его изданий: Н. Тихонравов. Летописи русской литературы. Т. III. Отд. II. М., 1861. С. 117-173; Материалы для истории раскола за первое время его существования. Т. V / Под ред. Н. Субботина. С. 1-113, М., 1879; А. К. Бороздин. Протопоп Аввакум. 2-е изд. СПб., 1900. Приложение № 25. С. 71-116; Памятники первых лет русского старообрядчества / Под ред. Я. Л. Барскова. СПб., 1912. С. 163-228; Житие протопопа Аввакума, им самим написанное. Изд. Импер. Археографической комиссии / Под ред. В. Г. Дружинина. Петроград, 1916; Русская Историческая Библиотека. Т. 39. Изд. Историко-археографической комиссии АН СССР. Ленинград, 1927: Памятники истории старообрядчества XVII в. Кн. 1-я. Вып. 1: Житие протопопа Аввакума в трех редакциях, с предисловием Я. Л. Барскова, столбцы 1-240; Протопоп Аввакум . Житие. Челобитные к царю. Переписка с боярыней Морозовой. Париж, 1951; Житие протопопа Аввакума и другие его сочинения / Под ред. Н. К. Гудзия. М., 1960 <.

В течение второй половины XIX и в XX веке было издано множество памятников и материалов по истории старообрядчества и сектантства под редакцией Я. Л. Барскова, Е. В. Барсова, В. Д. Бонч-Бруевича, В. Г. Дружинина, Н. Попова, Н. И. Субботина .

При существовании строгой цензуры, то есть до конца царствования Императора Николая I (1855), авторы-старообрядцы (или сочувствовавшие расколу) не могли легально издавать свои богословские или исторические книги, и история раскола трактовалась только в исторических или полемических сочинениях православных авторов "духовного сословия".

Начало этого рода литературе было положено трудом митрополита Ростовского Димитрия (Туптало, 1651-1709) под заглавием: "Розыск о раскольнической брынской вере, о учении и о делах их, в котором показано, яко вера их не права, учение их душевредно и дела их не богоугодны". Митрополит Димитрий окончил свой труд незадолго до своей смерти (1709), а издан он был впервые в 1745 году, а в новом издании книга эта (напечатанная в Mосковской Cинодальной типографии) вышла в 1803 году. Заглавие книги митрополита Димитрия достаточно ясно говорит о ее содержании и цели.

В течение первой половины XIX века появилось несколько сочинений духовных авторов, направленных на обличение раскола, а в конце этого периода (1855) вышла книга епископа Винницкого и ректора Петербургской Духовной академии Макария (впоследствии митрополита Московского и автора монументальной "Истории Русской Церкви"): "История русского раскола, известного под именем старообрядства" (СПб., 1855). В первой части книги автор рассматривает "семена и зародыши" раскола, то есть религиозные разномыслия, начиная с XV века, потом подробно излагает историю раскола, начавшегося в 1667 году. Книга полна фактического содержания, лишена острополемического тона и заканчивается молитвенным пожеланием о воссоединении раскольников с Православною Церковью.

Книги духовных авторов трактовали раскол только с точки зрения религиозных разногласий между православными и раскольниками. Совершенно новый подход к истории раскола дается в книге казанского профессора А. П. Щапова: "Русский раскол старообрядства, рассматриваемый в связи с внутренним состоянием Русской Церкви и гражданственности в XVII веке и в первой половине XVIII века: Опыт исторического исследования о причинах происхождения и распространения раскола" (Казань, 1859). Я приведу несколько цитат из предисловия к книге Щапова, ибо книга эта послужила исходным пунктом для новой трактовки раскола в русской исторической и публицистической литературе. Автор признает, что "главным первоначальным источником раскола" была "суеверная привязанность" (московского общества) к одной внешней обрядности без духа веры, но указывает и иные причины успешного распространения раскола: "Церковно-гражданский демократизм раскола под покровом мистико-апокалиптического символизма, отрицание реформы Петра Великого, восстание против иноземных начал русской жизни, против Империи и правительства, смелый протест против подушных переписей, податей и "даней многих", против рекрутства, крепостного права, областного начальства и т. п. - это многознаменательное выражение народного взгляда на общественный и государственный порядок России, проявление недовольства низших классов народа, плод болезненного, страдательного, раздраженного состояния духа народного" (предисловие, с. II). Впрочем, раскол сам по себе не внушает Щапову особых симпатий: он есть "темная сторона нравственного и общественного развития нашего народа, плод и выражение крайней недостаточности нравственного влияния духовенства на народ и отсутствия народного просвещения и воспитания". Сила раскола, по мнению Щапова, заключается не в его внешнем характере как религиозно-обрядовой секты, "сила русского раскола заключается главным образом в его религиозно-гражданском демократизме", "когда он перешел из сферы собственно церковной в сферу гражданской народной жизни" (с. 55). При Петре Великом "раскол еще более усилился, осложнился и явно и окончательно принял характер религиозно-национально-демократический" (с. 103); "принял характер народно-демократической оппозиции против преобразования России в европейскую империю, против нового европейского устройства и направления внутренней жизни России" (с. 131). "Как отколок древней отжившей России раскол окончательно отпал от новой, Петром Великим устроенной России". И в предисловии к своему труду Щапов пишет: "В расколе сохранился, так сказать, окаменелый отколок древней России".

В нескольких главах своего труда Щапов описывает исторически сложившиеся слабости и недостатки церковной, общественной и государственной жизни России, способствовавшие возникновению и распространению раскола.

Однако, как видно из приведенных выше цитат, Щапов в это время не считал раскол положительным и прогрессивным явлением, а в споре Аввакума и Никона он явно стоит на стороне последнего: "Вселенские Патриархи все единодушно и единогласно одобрили и утвердили великое дело Патриарха Никона и самого его признали великим ревнителем Церкви Православной" (с. 53), Никон был "наш великий пастырь, истинно замечательный гений своего века" (с. 56), "строгий ревнитель правды" (с. 339), устроитель благолепия в церквах и благочиния в церковном богослужении (с. 320, 331 и др.).

Если в 1855-1858 годах Щапов характеризовал раскол как "окаменелый отколок отжившей России", то в течение немногих ближайших лет его убеждения значительно передвинулись в сторону демократического народничества. В брошюре "Земство и раскол" (СПб., 1862) Щапов понимает земство в народническо-славянофильском духе, как всю народную массу, противопоставляемую правительству и высшим сословиям (на официальном языке XVIII-XIX веков эта масса называлась податными сословиями, в отличие от высших сословий, не плативших подушной подати). В ХVII-ХVIII веках "тяглые земские люди, - пишет Щапов, - чувствовали скорбь и тяготу от тягла государевой казны, от злоупотреблений государевых чиновников, от насилия бояр" (с. 3). Раскол есть "могучая, страшная общинная оппозиция податного земства, массы народной против всего государственного строя - церковного и гражданского" (с. 28). Расколоучители и последователи раскола "появились во всех слоях массы народной", включая богатых купцов, которые своими капиталами поддерживали, устраивали и усиливали раскольничьи общины (с. 35).

Здесь раскол представляется уже не "окаменелым отколком древней России" (как в предисловии к книге, изданной в 1859 году), а могучим оппозиционным движением народной массы против политического, социального и церковного угнетения .

Знатоком религиозной жизни и домашнего быта раскольников был известный писатель-этнограф Павел Иванович Мельников (Андрей Печерский) (1819-1883). По должности чиновника (для) особых поручений при нижегородском губернаторе (в царствование Николая I) он принимал непосредственное участие в правительственном надзоре над раскольниками и близко изучил их жизнь и характер и по документальным данным, и по личным наблюдениям. Будучи по должности одним из притеснителей раскола, Мельников по окончании мрачного николаевского царствования высказался (в официальной записке о состоянии раскола) за политику полной терпимости в отношении раскола и раскольников и в статье 1868 года писал, что при гражданском равноправии и при развитии народного образования раскол постепенно уничтожится: "...при том непременном условии, что система стеснений, оказавшаяся на опыте лишь способствовавшею к умножению раскольников и к усилению фанатизма раскола, никогда и ни в каком виде не будет восстановляема" (Полн. соб. соч. 2-е изд. 1909. Т. VII. С. 409).

В 1864 году вышла монография П. И. Мельникова "Исторические очерки поповщины" (включенная в VII том его сочинений, изданных в 1909 году). Написанная в популярно-литературном стиле, она, однако, обильно документирована многочисленными примечаниями с обширными цитатами из официальных источников и раскольничьих сочинений. Особенно подробно излагает автор "искание архиерейства" старообрядцами-"поповцами" и историю Старообрядческого (Рогожского) кладбища в Москве, бывшего в течение первой половины XIX века духовным и экономическим средоточием "поповщины". Во главе стояла группа богатых московских купцов, владевших фабриками, заводами и торговыми предприятиями и придававших "старой вере" значительный социально-экономический вес и влияние в окружающей среде. Бережливые, расчетливые, осторожные, противники роскоши и мотовства, они приумножали свои богатства, и "дети их не превращались из купцов, ворочавших миллионами, в промотавшихся дворян" (с. 207).

В 70-х годах П. И. Мельников выпустил в нескольких частях обширную серию бытовых очерков под заглавиями: "В лесах" и "На горах", содержащих, в беллетристической форме, подробное описание религиозных верований, быта и нравов старообрядцев и сектантов Поволжья ("В лесах") и Приуралья ("На горах"). В полном собрании его сочинений (1909) очерки "В лесах" составляют т. 2-3, "На горах" - т. 4-5. Тома эти были переизданы в 1963 году в московском (неполном) собрании сочинений П. И. Мельникова.

Неразумные, неморальные и несправедливые преследования, которым подвергала старообрядцев государственная и церковная власть, вызывали интерес и симпатию к ним и тех кругов позитивистской, либеральной и революционной интеллигенции, для которых было совершенно чуждо крепкое религиозное ядро старообрядчества. В 1870 году в Петербурге вышла книга В. В. Андреева "Раскол и его значение в народной русской истории". Автор начинает свое предисловие словами: "Последователи раскола - бесспорно, вместе и представители нашего земства, нашей народной массы. Представители раскола - самая трезвая, работящая, промышленная и грамотная часть нашего крестьянства. Представители раскола - бесспорно, вместе (и) представители ума и гражданственности в русской простонародной среде" (с. III).

Религиозный элемент, по мнению автора, играл в возникновении раскола совершенно второстепенную роль: "Неужели оттого, что одни крестились двумя перстами, чтили старопечатные книги... и пели сугубую аллилуию, а закон других предписывал трехперстное (крестное) знамение и тройную аллилуию... неужели от этого 10 миллионов народа отпали от прочей массы русского населения... Здравый смысл отказывается верить, чтобы раскол был следствием отступления во второстепенных подробностях религиозного догматизма и церковной обрядности. Нет, не эти отступления раскололи русский люд на две половины" (с. 1).

В действительности, по мнению автора, раскол был движением народного протеста против политического и социального угнетения - против отнятия центральной властью земских прав и введения крепостного права: "Отмена земских прав, завершенная окончательным закрепощением крестьян, - вот где надобно видеть источник раскола" (с. 10). "Крепостное право было главною причиною зарождения раскола как народного протеста" (с. VII) , и в ответ на преобразования, произведенные в царствование Александра II, "раскол теряет свой прежний ожесточенно-оппозиционный характер" (с. 366).

Оригинальный взгляд на характер раскола и раскольников высказал известный историк Н. И. Костомаров в статье "История раскола и раскольников", помещенной в № 4 "Вестника Европы" за 1871 год (и впоследствии перепечатанной в XII томе его монографий). Костомаров решительно отказывается от обычного взгляда, который видит в расколе только слепую любовь к старине, бессмысленную привязанность к букве, умственную неподвижность, невежественную враждебность к просвещению. По мнению Костомарова, наоборот, в расколе русский народ проявил "своеобразную деятельность в области мысли и убеждения. Раскол был крупным явлением народного умственного прогресса" (с. 469).

В отличие от раскольников именно "простолюдин православного вероисповедания, как его деды и прадеды, очень часто отличался холодностью к религии, невежеством и безучастием к области духовного развития" (с. 498). "Мы не согласимся с мнением, распространенным у нас издавна и сделавшимся, так сказать, ходячим, будто раскол есть старая Русь. Нет, раскол - явление новое, чуждое старой Руси. Раскольник не похож на старинного русского человека; гораздо более походит на него православный простолюдин. Раскольник гонялся за стариною, старался как бы точно держаться старины, - но он обольщался; раскол был явлением новой, а не древней жизни. В старинной Руси народ мало думал о религии, мало интересовался ею - раскольник же только и думал о религии, на ней сосредоточивался весь интерес его духовной жизни; в старинной Руси обряд был мертвою формою и исполнялся плохо - раскольник искал в нем смысла и старался исполнять его сколько возможно свято и точно; в старинной Руси знание грамоты было редкостью - раскольник читал и пытался создать себе учение; в старинной Руси господствовало отсутствие мысли и невозмутимое подчинение авторитету властвующих - раскольник любил мыслить, спорить, раскольник не успокоил себя мыслию, что если приказано сверху так-то верить, так-то молиться, то, стало быть, так и следует; раскольник хотел сделать собственную совесть судьею приказания, раскольник пытался сам все проверить, исследовать" (с. 498-499). "Но совершенно справедлива другая, также господствующая у нас мысль, что раскол поддерживается и прежде поддерживался отсутствием народного образования и что просвещение есть единственное средство к его искоренению" (с. 499). При всех своих заблуждениях раскол представлял собой "своеобразный, хотя несовершенный и неправильный, орган народного самообразования" (с. 500).

На рубеже XIX и XX веков компетентным исследователем в области истории раскола и сектантства был профессор А. К. Бороздин. В своей монографии "Протопоп Аввакум. Очерк из истории умственной жизни русского общества в XVII в." (1-е изд. 1898; 2-е, испр. и доп. СПб., 1900) автор не только подробно описывает жизнь и труды главного расколоучителя, но и дает общую характеристику раскола, который он признает в основе движением религиозным, а отнюдь не социально-политическим; книга содержит много приложений, включая "Житие" Аввакума. Когда правительство начало жестокие преследования раскола, тогда в среде раскольников был поднят вопрос: можно ли молиться за царя, гонителя правой веры? "С этого-то момента раскол и получает окраску социального протеста, хотя основание протеста всегда остается чисто церковным: светское правительство признавалось нечестивым, отрекшимся от истинной веры, и вследствие этого для некоторых оно утрачивало свой авторитет; началась проповедь сопротивления светской власти и всему от нее исходящему (сопротивления по необходимости пассивного, но могущего при благоприятных обстоятельствах стать и активным); эта проповедь усиливалась по мере того, как возрастал наплыв западных новшеств и параллельно с усилением правительственной репрессии; однако при этом не следует забывать (а в этом и была коренная ошибка теории Щапова), что социальный протест направлялся не против правительства как такового, а исключительно только против правительства, признанного нечестивым; точно так же и национальный элемент, играя выдающуюся роль в возникновении и развитии раскола, тем не менее подчинялся в глазах расколоучителей чисто религиозным побуждениям охраны старой, правой веры, каковою в силу прежних традиций признавалась только русская вера, сохранившая в неприкосновенности учение и обряды Вселенской Церкви" (с. 144).

Подводя итоги своему исследованию, профессор А. К. Бороздин формулирует их в 13 пунктах заключения, из коих п. 1-й гласит: "Движение, выразившееся в деятельности Аввакума, было чисто религиозного характера, национальный же и социальный элементы, значения которых нельзя отрицать, играют роль подчиненную... Протест против царской власти, будучи сам по себе явлением нерелигиозным, истекал из религиозных мотивов, так как власть отпала от Православия" (с. 319).

Плодовитым писателем по вопросам раскола и сектантства и усердным собирателем материалов был А. С. Пругавин. Мы приведем несколько цитат из его книжки "Раскол и сектантство в русской народной жизни" (М., 1905), чтобы показать, с какой нежной симпатией относились наши левые публицисты к расколу-сектантству, не утруждая себя тем, чтобы разграничить эти два далеко не одинаковые и не однородные движения.

"Раскол - это целый религиозно-бытовой культ, выработанный и созданный историческим процессом русской народной жизни. В нем самым поразительным образом перемешиваются идеи и стремления чисто религиозные с вопросами и стремлениями чисто бытового, социального склада и характера" (с. 9). В расколе проявляется стремление проснувшейся народной мысли к свету, свободе и простору (с. 13-14). При Петре "народ оттолкнул нововведения, которые навязывала ему власть, потому что они ничего не давали ему, кроме страшного гнета, непосильных податей... солдатчины, рекрутства, паспортов и т. п." (с. 16).

"В первое время развития раскола думали покончить с ним жестокими гонениями и преследованиями. Это не удалось. Раскол не только не ослабел, наоборот, он разросся, пустил корни всюду, он охватил большую часть России, проник в столицы, укрепился на окраинах, свил гнездо в самом сердце России. Гонения сослужили службу мехов, которые раздули искры в огонь, в страшное пламя, и это пламя охватило половину России" (с. 89).

Раскол развил огромную культурно-просветительную деятельность: "У раскольников есть свои школы, свои учителя, своя литература. Будучи совершенно лишены права открыто печатать и издавать свои книги, они заводят тайные типографии и организуют это дело так, что, несмотря на строгий надзор полиции, духовных и гражданских властей, типографии эти существуют целые десятки лет и издают целые тысячи томов" (с. 91) [?].

"Сектантство не только растет, но и прогрессирует. Учения раскола, вылившись непосредственно из народного духа, не представляют собою чего-нибудь неподвижного, постоянного... Нет! Дробясь и видоизменяясь, разные учения раскола постоянно принимают в себя новые влияния, поглощают новые идеи и направления, которые не дают им застыть, окоченеть и заглохнуть, которые обновляют их, внося с собою новые силы, новую энергию и живучесть" (с. 93).

"Во всех движениях религиозно-этического характера мы видим горячее, искреннее стремление народа добиться истины, правды" (с. 94).

В понятие раскола Пругавин, очевидно, включает не только раскольников-старообрядцев, но и все мистические и рационалистические секты, жизнь и учения которых он знал не только по письменным и печатным источникам, но и по личным наблюдениям и впечатлениям, вращаясь среди своих сектантских друзей и знакомых, и его восторженное преклонение перед сектантскими апостолами "правды-истины" относится гораздо больше к "новым идеям" этих сект, чем к твердому обрядовому благочестию последователей протопопа Аввакума.

Историк и публицист С. П. Мельгунов (один из лидеров партии народных социалистов) в своей книге "Религиозно-общественные движения ХVII-ХVIII вв." (М.: изд. "Задруга", 1922) подчеркивает связь раскола с социально-политическими движениями протеста в это время. Автор утверждает, что в XVII веке раскол "охватил широкие народные массы" (с. 70) и "явился крупным явлением в умственной жизни народа... В расколе впервые (так!) пробуждается чувство сознательной религиозности" (с. 76). Раскол переплетается с народными движениями против "приказного и крепостнического строя", и политическим знаменем этого брожения является "старая вера" (с. 129). "Раскол и мятежи стоят в неразрывной связи друг с другом" (с. 69).

В последние десятилетия XIX и в начале XX века в России было опубликовано много книг и статей (в духовных и светских журналах), посвященных расколу и сектантству. Сочинения духовных авторов или профессоров Духовных академий, естественно, относятся к движениям раскола и сектантства критически; светские авторы, оппозиционно настроенные против правительства, относятся к этим движениям сочувственно, как к движениям оппозиционным и подвергающимся правительственным преследованиям.

В эпоху думской монархии (1906-1916), когда всякие преследования раскольников прекратились и в России водворилась полная свобода книгопечатания, явилась и третья категория авторов - старообрядцы, писавшие и издававшие книги в защиту старой веры и ее традиций.

В настоящем кратком очерке мы, конечно, не имеем возможности дать обзор этой обширной "трехсторонней" литературы и приводим ниже лишь список относящихся к старообрядчеству книг в дополнение к тем книгам, о которых сказано (или упомянуто) выше.

Последним словом (по крайней мере, хронологически) русской исторической науки в отношении изучения раскола была книга современного русско-американского историка профессора С. А. Зеньковского: "Русское старообрядчество: Духовные движения XVII века" (Мюнхен, 1970). В начале книги автор представляет краткий историографический обзор, а затем излагает последовательно: общественно-церковную психологию эпохи; дониконовские попытки устранения непорядков в Церкви и в церковном богослужении, предпринятые группой протопопов-ревнителей, или "боголюбцев" (включая Аввакума); борьбу византийских и западных влияний в Москве - и затем подробно излагает церковную реформу Патриарха Никона, к которой относится резко отрицательно: "Попытка Никона переделать русский обряд на новогреческий лад была совершенно излишней и бессмысленной" и оскорбляла "преданность боголюбцев русской литургической традиции" (с. 210). Изменения, внесенные в новый Служебник, "в большинстве случаев были не нужны и крайне спорны, так как обосновывались на более поздних греческих текстах, чем русские печатные издания" (с. 225). Большая, 5-я, глава книги (с. 258-374) подробно описывает возникновение церковного раскола и деятельность Аввакума; глава 6-я - рост старообрядчества и деление на толки (с. 375-486).

В заключительных словах своей книги автор пишет: "Теперь судить, конечно, трудно, но надо полагать, что, не будь нелепых затеек (так!) неистового Никона, русские церковные трудности не приняли бы такого трагического оборота, какой они приняли в результате введения нового обряда". "Знамя защиты русской веры создано как безрассудностью Патриарха Никона, так и упорной поддержкой его нововведений царем и правящим классом" (с. 496).

Следует только заметить, что термин "неистовый" вполне приложим и к главному противнику Никона, протопопу Аввакуму, который в своих писаниях красочно пишет о том, как он расправился бы с "собаками никонианами", если бы взял верх над ними...

Примечания

Краткий список книг по истории старообрядчества (кроме упомянутых в тексте и в примечаниях)

Андерсон В. М. Старообрядчество и сектантство: Исторический очерк русского религиозного разномыслия. СПб., 1909.

Бороздин А. К. Русское религиозное разномыслие: Сборник статей. СПб., 1907.

Голубинский Е. Е. К нашей полемике с старообрядцами. 2-е, изд. М., 1905.

Дружинин В. Г. Раскол на Дону в конце XVII в. СПб., 1889 (перепеч. изд-вом "Мутон", 1970).

Ивановский Н. И. Руководство по истории и обличению старообрядческого раскола. Казань, 1889; 1897.

Карлович В. Исторические исследования, служащие к оправданию старообрядцев. Т. I-III. М., 1881-1886.

Кельсиев В. И. Сборник правительственных сведений о раскольниках. Т. I-V. Лондон, 1860-1862.

Кириллов И. А. Правда старой веры. М., 1916.

Плотников К. История русского раскола старообрядчества. СПб., 1914.

Пругавин А. С. Старообрядчество во 2-й половине XIX в. М., 1904.

Раскол - сектантство: Материалы для изучения религиозно-бытовых движений русского народа. Вып. 1: Библиография старообрядчества и его разветвлений. М., 1887.

Рыбаков А. С. Старая вера: Старообрядческая хрестоматия. М., 1914.

Сапожников Д. И. Самосожжение в русском расколе со 2-й половины XVII в. до конца XVIII в. М., 1891 (и в "Чтениях" Московского общества истории и древностей. 1891. Кн. III-IV).

Сахаров Ф. К. Литература истории и обличения русского раскола. Т. I-III. Тамбов, 1887; СПб., 1892-1900.

Сенатов В. Г. Философия истории старообрядчества. Т. I-II. М., 1908-1912.

Смирнов П. С. (профессор СПб. Духовной академии). История русского раскола старообрядства. Рязань, 1893; СПб., 1895; 1903.

Смирнов П. С. Происхождение самосожжения в русском расколе. СПб., 1895.

Смирнов П. С. Внутренние вопросы в расколе в XVII в.: Исследование из начальной истории раскола по вновь открытым памятникам, изданным и рукописным. СПб., 1898.

Соколов Н. С. Раскол в Саратовском крае. Саратов, 1888 (история Иргизских раскольничьих монастырей).

Стрельбицкий И. X. История раскола, известного под именем старообрядчества. 3-е изд. Одесса, 1898.

Субботин Н. И. Современные движения в расколе. М., 1865.

The Life of the Archpriest Avvakum by Himself. With a Preface by Prince D. S. Mirsky. London, 1924; reprinted: Archon Books, Hamden, Conn, 1963.

Bolshakoff S. Russian Nonconformity: the Story of Unofficial Religion in Russia. Philadelphia, 1950.

Conybeare Frederic C. Russian Dissenters. Harvard U. Press, 1921.

Crummey R. O. Old Believers and the World of Antichrist: The Vyg Community and the Russian State, 1694-1855. Wisconsin U. Press, 1970.

Pascal Pierre. Avvakum et les dеbuts du Raskol. Paris, 1938; 1963.

Дмитрий Урушев

РУССКОЕ СТАРООБРЯДЧЕСТВО

традиции, история, культура

За предоставленные фотоматериалы редакция благодарит священника Алексея Лопатина

От крещения Руси

Старообрядчество по определению связано с историей. Старообрядцев всегда отличала глубокая историческая память. Для них не только недавно подвизавшиеся русские святые, но и библейские праотцы и пророки были реально жившими людьми, составлявшими всю совокупную целостность православного мира.

Излагая историю грехопадения первых людей, протопоп Аввакум с удивительным сочувствием, будто адресованным его современникам, писал: «Бытие паки: „и вкусиста Адам и Евва от древа, от него же Бог заповеда, и обнажистася“. О миленькие! Одеть стало некому; ввел дьявол в беду, а сам и в сторону. Лукавой хозяин накормил и напоил, да и с двора спекнул. Пьяной валяется на улице, ограблен, а никто не помилует».

Историческую память старообрядчества питали не только богослужебные тексты, но и сочинения - византийские и отечественные, последовательно излагавшие единую линию христианской истории.

Еще одной непреходящей ценностью для людей древлеправославия была семья. В семье формировались религиозные взгляды человека, его духовные устои, его повседневная культура. Примечательно, что собственно детской литературы на Руси ранее XVII века не существовало. Ребенка окружали герои устных фольклорных жанров - сказок, былин и песен, но грамоту он начинал постигать по серьезным, недетским книгам - Псалтыри и Часослову, т. е. вникая в высокие образцы христианской поэзии и богослужения.

В начале XX века, когда старообрядчество получило возможность развиваться свободно, оно предприняло попытку адаптировать для своих нужд существовавшую тогда в России систему среднего образования. В 1912 году в Москве на Рогожском кладбище открылся Старообрядческий институт.

В 1914 году директор Института Александр Степанович Рыбаков составил книгу «Старая вера. Старообрядческая хрестоматия», предназначенную для углубления познаний старообрядцев в своей собственной истории.

Почти столетие спустя вышла хорошо иллюстрированная книга другого жанра: «Старообрядчество: Иллюстрированная энциклопедия» (М., 2005), разъяснявшая основные вероучительные понятия и освещавшая главные события почти трехвековой истории. После другого, не менее трагического периода в истории старообрядчества это издание, подобно хрестоматии Рыбакова, носило новаторский характер.

Та книга, которую читатель держит в руках, также предназначена и для детей, и для взрослых. Это книга авторская, она включает краткие исторические очерки, хронологически охватывающие более чем тысячелетие: от крещения Руси святым князем Владимиром до современной истории старообрядчества. Это не первая книга Дмитрия Урушева. Историк-религиовед по образованию, он свободно владеет и материалом, и языком.

История нашей страны изложена со старообрядческой точки зрения, в основе которой лежит понятие неизменности и преемственности церковной традиции. Здесь нет полемического подтекста, а есть объективный взгляд на реально произошедшие события, на подлинную историю значительной части русского общества - той части, которая сохранила верность вере отцов и дедов, сохранила их культурное наследие, а сохранив - дала возможность и нам, людям уже XXI века, прикоснуться к этим чистым родникам живой русской традиции.

Елена Михайловна Юхименко,

доктор филологических наук, заслуженный работник культуры РФ

История русского непослушания

Дмитрий Урушев адресовал свою книгу об истории русского старообрядчества преимущественно подрастающему поколению. Поскольку автор предметно занимается темой староверия, то в этом смысле для него не было другого выбора. Но писать подобную книгу для юношества - достаточно смелое решение. Ведь ее можно было бы назвать «Историей русского непослушания».

Помнится, народовольцы объявили бунт против патриархальной триады: Бога, царя и отца. Задолго до нигилистов XIX века староверы восстали против воли царя, задумавшего церковную реформу. Однако бунт защитников старых обычаев был объявлен во имя Бога и верности отцам. Верности светскому властителю они противопоставили верховную власть Господа, в непослушании царству земному они опирались на авторитет слова Божьего. Так что в этом смысле влияние книги на неокрепшие умы будет верным в духе политико-педагогических веяний последнего времени.

Но история русского староверия - все же и история русского бунтовщичества. Не случайно многие народные движения возглавлялись приверженцами старой веры. В предлагаемой книге можно найти главы про восстания стрельцов и казачьих вождей Булавина и Некрасова, оборону от царских войск соловецких монахов. Сопротивление социальной несправедливости на Руси часто обосновывалось крайним консерватизмом, который многие считают косностью.

Как говорил Пушкин, правительство - единственный европеец в России. Это верно и в отношении истории старообрядческого сопротивления. Казалось бы, русские самодержцы открыли страну для новых веяний. Алексей Михайлович начал с духовной культуры, а Петр Алексеевич продолжил в области технологий и создания имперской политической системы. Прогресс! Но царей объявили антихристами, упрямцы шли на смерть, лишь бы не брить бороды и не пить кофей.

Казалось бы, какой урок могут извлечь читатели из этих рассказов о непослушании миллионов верующих на Руси? В Библии, с которой строго соотносят свое поведение набожные староверы, такое поведение целого народа называется словом «жестоковыйность». Оно используется и в хорошем, и в плохом смысле, как и все в этой непростой Книге.

Народ Израиля назван жестоковыйным за то, что отказался признавать нововведения Моисея, обратившись к старому, более понятному для них способу богопочитания. Но именно за это качество, за отказ сгибать по приказу начальства «выю», то есть шею, Бог возложил на этот народ особую миссию.

Что-то похожее произошло со старообрядцами. Благодаря трехвековому сопротивлению имперской государственной машине в этой среде сохранился дух вольности, который совсем исчез в остальной, крепостнической России, придавленной единомыслием. Парадокс, но именно староверы, купцы и промышленники, стали в России проводниками капиталистического прогресса. Купеческий прогресс, конечно, тоже нес в себе противоречия, что достаточно отражено в русской литературе.

В ответ на неповиновение империя и ее официальная Церковь подвергли староверов жестоким, упорным гонениям. Приходит на ум сравнение с Новгородской республикой, которую двумя веками ранее раздавили московские князья. И в случае с Господином Великим Новгородом, и в случае со старообрядческими анклавами в русской глубинке самодержавие столкнулось с несистемной вольницей. Наряду с официальной Россией возникла альтернативная страна старообрядцев, тоже русских, тоже христиан, но живущих независимо от царя-батюшки. В этом, наверное, следует искать объяснение упорству гонений на упрямцев.

Как бы то ни было, но история русского старообрядчества представляет собой летопись наиболее массового и последовательного проявления инакомыслия. Что по нынешним временам уже немало.

Андрей Львович Мельников,

кандидат филологических наук, ответственный редактор «НГ-религий», приложения к «Независимой газете»

Посвящаю моим родителям

Александр Сергеевич Пушкин утверждал: «Величайший духовный и политический переворот нашей планеты есть христианство. История новейшая есть история христианства».

Также можно утверждать, что история российская есть история православия.

Но эта история непонятна и неполна без истории старообрядчества. Бедствия русского народа в наши дни необъяснимы без изучения церковного раскола в XVII веке.

Раскол - важнейшее событие отечественной истории. Им объясняется все, что происходит с нами от дней царя Алексея Михайловича доныне. Даже несчастья новейшего времени - гибель Российской империи, развал Советского Союза, смута на Украине - были предопределены в середине XVII столетия.

Тогда же были предопределены причины Первой мировой войны, двух революций 1917 года и Второй мировой войны. Их последствия - грядущие революции и войны, которые предстоит пережить России.

Истинные причины всех бедствий нашего народа сокрыты в веках, как корни дерева в земле…

Многим памятен звучными балладами о синем пакете и гвоздях поэт Николай Семенович Тихонов. Но мало кто знает его горестные строки, долгие десятилетия пролежавшие в «могиле стола» - в личном архиве автора:

Нет России, Европы и нет меня,

Меня тоже нет во мне.

И зверей убьют, и людей казнят,

И деревья сожгут в огне.

Не верить, поверить нашим дням,

Простить, оправдать - не простить.

Счастье нам, что дороги всегда по камням,

По цветам было б жутко идти.

Это стихотворение о 1917 годе. Тихонов очень точно выразил то, что произошло в тот черный год - «нет России».

Историк-религиовед Дмитрий Урушев.

Философ Василий Васильевич Розанов выразился грубее: «Русь слиняла в два дня. Самое большее - в три. Поразительно, что она разом рассыпалась вся, до подробностей, до частностей. Не осталось царства, не осталось Церкви, не осталось войска и не осталось рабочего класса. Что же осталось-то? Ст...

Текущая страница: 1 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 16 страниц]

Дмитрий Урушев
Русское старообрядчество: традиции, история, культура

© Урушев Д.А., текст, 2016

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2016

За предоставленные фотоматериалы редакция благодарит священника Алексея Лопатина

От крещения Руси

Cтарообрядчество по определению связано с историей. Старообрядцев всегда отличала глубокая историческая память. Для них не только недавно подвизавшиеся русские святые, но и библейские праотцы и пророки были реально жившими людьми, составлявшими всю совокупную целостность православного мира.

Излагая историю грехопадения первых людей, протопоп Аввакум с удивительным сочувствием, будто адресованным его современникам, писал: «Бытие паки: “и вкусиста Адам и Евва от древа, от него же Бог заповеда, и обнажистася”. О миленькие! Одеть стало некому; ввел дьявол в беду, а сам и в сторону. Лукавой хозяин накормил и напоил, да и с двора спекнул. Пьяной валяется на улице, ограблен, а никто не помилует».

Историческую память старообрядчества питали не только богослужебные тексты, но и сочинения – византийские и отечественные, последовательно излагавшие единую линию христианской истории.

Еще одной непреходящей ценностью для людей древлеправославия была семья. В семье формировались религиозные взгляды человека, его духовные устои, его повседневная культура. Примечательно, что собственно детской литературы на Руси ранее XVII века не существовало. Ребенка окружали герои устных фольклорных жанров – сказок, былин и песен, но грамоту он начинал постигать по серьезным, недетским книгам – Псалтыри и Часослову, т. е. вникая в высокие образцы христианской поэзии и богослужения.

В начале XX века, когда старообрядчество получило возможность развиваться свободно, оно предприняло попытку адаптировать для своих нужд существовавшую тогда в России систему среднего образования. В 1912 году в Москве на Рогожском кладбище открылся Старообрядческий институт.

В 1914 году директор Института Александр Степанович Рыбаков составил книгу «Старая вера. Старообрядческая хрестоматия», предназначенную для углубления познаний старообрядцев в своей собственной истории.

Почти столетие спустя вышла хорошо иллюстрированная книга другого жанра: «Старообрядчество: Иллюстрированная энциклопедия» (М., 2005), разъяснявшая основные вероучительные понятия и освещавшая главные события почти трехвековой истории. После другого, не менее трагического периода в истории старообрядчества это издание, подобно хрестоматии Рыбакова, носило новаторский характер.

Та книга, которую читатель держит в руках, также предназначена и для детей, и для взрослых. Это книга авторская, она включает краткие исторические очерки, хронологически охватывающие более чем тысячелетие: от крещения Руси святым князем Владимиром до современной истории старообрядчества. Это не первая книга Дмитрия Урушева. Историк-религиовед по образованию, он свободно владеет и материалом, и языком.

История нашей страны изложена со старообрядческой точки зрения, в основе которой лежит понятие неизменности и преемственности церковной традиции. Здесь нет полемического подтекста, а есть объективный взгляд на реально произошедшие события, на подлинную историю значительной части русского общества – той части, которая сохранила верность вере отцов и дедов, сохранила их культурное наследие, а сохранив – дала возможность и нам, людям уже XXI века, прикоснуться к этим чистым родникам живой русской традиции.

Елена Михайловна Юхименко,

доктор филологических наук, заслуженный работник культуры РФ

История русского непослушания

Дмитрий Урушев адресовал свою книгу об истории русского старообрядчества преимущественно подрастающему поколению. Поскольку автор предметно занимается темой староверия, то в этом смысле для него не было другого выбора. Но писать подобную книгу для юношества – достаточно смелое решение. Ведь ее можно было бы назвать «Историей русского непослушания».

Помнится, народовольцы объявили бунт против патриархальной триады: Бога, царя и отца. Задолго до нигилистов XIX века староверы восстали против воли царя, задумавшего церковную реформу. Однако бунт защитников старых обычаев был объявлен во имя Бога и верности отцам. Верности светскому властителю они противопоставили верховную власть Господа, в непослушании царству земному они опирались на авторитет слова Божьего. Так что в этом смысле влияние книги на неокрепшие умы будет верным в духе политико-педагогических веяний последнего времени.

Но история русского староверия – все же и история русского бунтовщичества. Не случайно многие народные движения возглавлялись приверженцами старой веры. В предлагаемой книге можно найти главы про восстания стрельцов и казачьих вождей Булавина и Некрасова, оборону от царских войск соловецких монахов. Сопротивление социальной несправедливости на Руси часто обосновывалось крайним консерватизмом, который многие считают косностью.

Как говорил Пушкин, правительство – единственный европеец в России. Это верно и в отношении истории старообрядческого сопротивления. Казалось бы, русские самодержцы открыли страну для новых веяний. Алексей Михайлович начал с духовной культуры, а Петр Алексеевич продолжил в области технологий и создания имперской политической системы. Прогресс! Но царей объявили антихристами, упрямцы шли на смерть, лишь бы не брить бороды и не пить кофей.

Казалось бы, какой урок могут извлечь читатели из этих рассказов о непослушании миллионов верующих на Руси? В Библии, с которой строго соотносят свое поведение набожные староверы, такое поведение целого народа называется словом «жестоковыйность». Оно используется и в хорошем, и в плохом смысле, как и все в этой непростой Книге.

Народ Израиля назван жестоковыйным за то, что отказался признавать нововведения Моисея, обратившись к старому, более понятному для них способу богопочитания. Но именно за это качество, за отказ сгибать по приказу начальства «выю», то есть шею, Бог возложил на этот народ особую миссию.

Что-то похожее произошло со старообрядцами. Благодаря трехвековому сопротивлению имперской государственной машине в этой среде сохранился дух вольности, который совсем исчез в остальной, крепостнической России, придавленной единомыслием. Парадокс, но именно староверы, купцы и промышленники, стали в России проводниками капиталистического прогресса. Купеческий прогресс, конечно, тоже нес в себе противоречия, что достаточно отражено в русской литературе.

В ответ на неповиновение империя и ее официальная Церковь подвергли староверов жестоким, упорным гонениям. Приходит на ум сравнение с Новгородской республикой, которую двумя веками ранее раздавили московские князья. И в случае с Господином Великим Новгородом, и в случае со старообрядческими анклавами в русской глубинке самодержавие столкнулось с несистемной вольницей. Наряду с официальной Россией возникла альтернативная страна старообрядцев, тоже русских, тоже христиан, но живущих независимо от царя-батюшки. В этом, наверное, следует искать объяснение упорству гонений на упрямцев.

Как бы то ни было, но история русского старообрядчества представляет собой летопись наиболее массового и последовательного проявления инакомыслия. Что по нынешним временам уже немало.

Андрей Львович Мельников,

кандидат филологических наук, ответственный редактор «НГ-религий», приложения к «Независимой газете»

От автора

Посвящаю моим родителям

Александр Сергеевич Пушкин утверждал: «Величайший духовный и политический переворот нашей планеты есть христианство. История новейшая есть история христианства».

Также можно утверждать, что история российская есть история православия.

Но эта история непонятна и неполна без истории старообрядчества. Бедствия русского народа в наши дни необъяснимы без изучения церковного раскола в XVII веке.

Раскол – важнейшее событие отечественной истории. Им объясняется все, что происходит с нами от дней царя Алексея Михайловича доныне. Даже несчастья новейшего времени – гибель Российской империи, развал Советского Союза, смута на Украине – были предопределены в середине XVII столетия.

Тогда же были предопределены причины Первой мировой войны, двух революций 1917 года и Второй мировой войны. Их последствия – грядущие революции и войны, которые предстоит пережить России.

Истинные причины всех бедствий нашего народа сокрыты в веках, как корни дерева в земле…

Многим памятен звучными балладами о синем пакете и гвоздях поэт Николай Семенович Тихонов. Но мало кто знает его горестные строки, долгие десятилетия пролежавшие в «могиле стола» – в личном архиве автора:

Нет России, Европы и нет меня,
Меня тоже нет во мне.
И зверей убьют, и людей казнят,
И деревья сожгут в огне.
Не верить, поверить нашим дням,
Простить, оправдать – не простить.
Счастье нам, что дороги всегда по камням,
По цветам было б жутко идти.

Это стихотворение о 1917 годе. Тихонов очень точно выразил то, что произошло в тот черный год – «нет России».

Историк-религиовед Дмитрий Урушев

Философ Василий Васильевич Розанов выразился грубее: «Русь слиняла в два дня. Самое большее – в три. Поразительно, что она разом рассыпалась вся, до подробностей, до частностей. Не осталось царства, не осталось Церкви, не осталось войска и не осталось рабочего класса. Что же осталось-то? Странным образом – буквально ничего. Остался подлый народ».

В наши дни принято сожалеть о «России, которую мы потеряли», о великой империи, рассыпавшейся в 1917 году. Ах, какая была страна: хруст французской булки, дамы с собачками, господа офицеры, цыганские хоры, шустовский коньяк и устрицы.

Но знают ли наши сожалетели, что Русь слиняла не в 1917 году, а гораздо раньше – в XVII веке? То, что произошло при императоре Николае II, было предрешено еще при царе Алексее Михайловиче.

Церковные преобразования этого государя и последовавший за ними великий раскол явились началом самоубийства русского царства.

При Алексее Михайловиче были изменены многие богослужебные обряды и предания – крестное знамение, порядок крещения и литургии, все церковные песнопения и молитвы. Ни в одной священной книге не осталось ни одной строчки, которая бы не была переиначена, причем неудачно или ошибочно. Это обернулось величайшей бедой для нашего народа.

Нельзя не согласиться с писателем Александром Исаевичем Солженицыным: «Через 40 лет после едва пережитой народом Смуты всю страну, еще не оправившуюся, до самой основы, духовной и жизненной, потряс церковный раскол. И никогда уже – опять-таки на 300 лет вперед – православие на Руси не восстановилось в своей высокой жизненной силе, державшей дух русского народа больше полутысячи лет. Раскол отозвался нашей слабостью и в ХХ веке».

Как наркотики не сразу убивают человека, а медленно разрушают его, так и церковные преобразования медленно разрушали русское государство до тех пор, пока не убили.

Ведь реформы царя Алексея Михайловича и патриарха Никона касались не только богослужения, книгопечатания или иконописи. Они касались народного умонастроения, общественных взглядов и государственного мировоззрения, одним словом, того, что называют идеологией.

Прежняя русская идеология – «Москва – Третий Рим» – была цельна и самодостаточна. Историк Николай Федорович Каптерев писал о ней: «Так сложился у русских взгляд на себя как на особый, избранный Богом народ. Это был своего рода новый Израиль, только в среде которого еще сохранилась правая вера и истинное благочестие, утерянные или искаженные всеми другими народами. Этот новый Израиль должен был тщательно хранить вверенное ему сокровище. В этом заключалась его главная историческая задача, залог всех его успехов и процветания. Утеря вверенного ему на хранение сокровища означала бы гибель истинного благочестия во всей вселенной, водворение на земле царства антихриста, а для самого Израиля – неминуемое конечное падение его царства».

Новая идеология царя и патриарха была порочна и убога. Ее вполне выразили сторонники церковных реформ в споре с протопопом Аввакумом:

– Глупы были и не смыслили наши русские святые, неученые люди были. Зачем им верить? Они грамоте не умели!

Такая идеология способствовала развитию у нашего народа чувства собственной неполноценности и ущербности. Дескать, мы, русские – невежи и дикари. Шесть веков христианства нас ничему не научили. Нам надобно всему учиться заново.

При царе Петре I эта народная неуверенность была доведена до всеобщего безумия. Отныне стало незазорно ругать Россию. Дескать, она и немытая, и убогая, и лапотная. Ничего-то хорошего у нас нет. Всему-то нам надо учиться.

И наши предки стали покорно учиться. При Алексее Михайловиче – у греков, малорусов, белорусов и поляков. При Петре Алексеевиче – у немцев, голландцев, англичан и шведов.

Но это была не учеба, а скорее, бессмысленное повторение, обезьянничанье. Греки учат креститься тремя перстами? Хорошо, будем так креститься. Малорусы учат по-своему писать иконы? Нехай, будем так писать. Немцы учат брить бороды? Гут, будем бриться. Голландцы учат курить табак? Ладно, ребята, закуриваем!

То же происходит и в наши дни. Только теперь мы подражаем не европейцам, а американцам: джинсы, гамбургеры, чипсы, пепси-кола, кока-кола и Хэллоуин.

В Советском Союзе было такое понятие – «тлетворное влияние Запада». Сейчас оно может казаться нелепым и смешным. Но именно этим влиянием объясняются многие пороки и беды современной России.

И как ни странно, в распространении западного влияния виноваты не телевидение и интернет, а Алексей Михайлович и Никон. Именно они виноваты в том, что русская молодежь со школьной скамьи приучается к табаку, наркотикам, пиву, водке, громкой музыке и глупым фильмам.

Если бы в XVII веке царь и патриарх не начали раболепно заискивать перед всем иноземным, то сегодня наша родина была бы мощной христианской страной.

Образ этой несбыточной Руси можно видеть в старообрядчестве, староверии, древлем православии.

Старообрядцы – это те христиане, что не признали богослужебные реформы и последовавшее за ними изменение русской жизни. Они остались верны церковной старине и отеческой древности. О них и рассказывает эта книга.

Староверие – своеобразная русская Атлантида.

Она подобна сказочному городу Китежу, ушедшему на дно озера Светлояр. Проходят века, а город под водой живет неизменной древнерусской жизнью. И только чистый сердцем может проникнуть в тайну Китежа, услышать звон его колоколов, увидеть его златоглавые храмы.

Так и старообрядчество – отражение Святой Руси, воспоминание о Третьем Риме, мечта о Небесном Иерусалиме. Только тот, кто помнит о своих корнях и готов искать правду, найдет старую веру. «Иванам, не помнящим родства» и пренебрегающим минувшим, истина не открывается.

Увы, история не знает сослагательного наклонения. А так хочется помечтать о том, какой была бы Россия, если бы осталась староверческой! Несомненно, это была бы сильнейшая мировая держава.

Ведь старообрядчество – это не только старые обряды, двуперстное крестное знамение, трисоставный (восьмиконечный) крест и борода. Это также честность, верность, трезвость и трудолюбие.

Солженицын справедливо полагал, что если бы не реформы XVII века, то «не в России бы родился современный терроризм и не через Россию пришла бы в мир ленинская революция: в России староверческой она была бы невозможна».

Воистину, вот настоящая Россия, которую мы потеряли. О ней надо сожалеть. Ее надо оплакивать.

Трудно поверить в это, но сто лет назад на Руси проживало не менее 15 миллионов старообрядцев.

Когда-то целые местности были заселены преимущественно староверами. Советская власть, разорив русскую деревню, разорила и эти местности. Там, где когда-то жили справные крестьяне и стояли старообрядческие храмы, ныне разруха и запустение. Заброшенные кладбища и церковные развалины, заросшие крапивой и кипреем, – вот и все, что осталось от больших деревень.

Когда-то даже целые города были населены в основном староверами. Богатые промышленники и торговцы заботились не только о набивании кошелька, но и о спасении души. Поэтому строили не только фабрики и лавки, но и храмы Божьи. Советская власть не пощадила купцов с их промыслами и торгами. Они канули в небытие. А вместе с ними канули ярмарки и базары, банки и заводы, богадельни и церкви.

Сегодня в каком-нибудь городе Эн, который азиатски дик, скучен, пылен и всеми забыт, молодежь коротает вечера с сигаретой в зубах и пивом в руках. Ребята и не вспомнят, что сто лет назад в их городке было несколько старообрядческих храмов, а их прапрадедушки и прапрабабушки степенно расхаживали в кафтанах и сарафанах, картузах и платках. В ту пору встретить на улице человека с папиросой или бутылкой было просто немыслимо.

Чтобы не погибли русская земля и русский народ, мы должны помнить о своих корнях, о предках, не принявших новины Алексея Михайловича и Никона. Нам нужно знать, кто мы такие, чья кровь течет в наших жилах.

Писатель Валентин Григорьевич Распутин заметил: «Правда в памяти. У кого нет памяти, у того нет жизни». Крепкая историческая память, твердое знание прошлого – залог нашей жизни, нашего будущего.

Недаром Пушкин писал: «Уважение к минувшему – вот черта, отличающая образованность от дикости». Он также писал: «Дикость, подлость и невежество не уважает прошедшего, пресмыкаясь пред одним настоящим».

Эти слова особенно важны сегодня, когда наша родина переживает не лучшие времена.

От нас, дорогие друзья, зависит будущее России. Что станется с русским государством и русским народом через полстолетия? Сохранится ли наша речь? Будут ли наши потомки исповедовать христианство? Будут ли они читать Пушкина?

Это зависит от того, как хорошо мы выучим свою историю и какие уроки извлечем из нее.

* * *

Считаю своим приятнейшим долгом высказать искреннюю признательность всем, кто словом и делом помогал мне в работе.

От всей души благодарю священника Алексия Лопатина – настоятеля Никольского храма у Тверской заставы в Москве, руководителя Музейно-архивно-библиотечного отдела Московской Митрополии Русской Православной Старообрядческой Церкви. Он неоднократно помогал мне в подборе иллюстраций, предоставляя как редкие старинные фотографии, так и современные, сделанные им самим.

Особая благодарность доктору филологических наук Елене Михайловне Юхименко, кандидату филологических наук Андрею Львовичу Мельникову, иконописцу Борису Владимировичу Кисельникову, художнику Дмитрию Александровичу Гусеву и фотографу Сергею Николаевичу Цымбалюку, самым деятельным образом участвовавшим в подготовке издания.

Сердечная признательность моей супруге Татьяне Ярославовне, первой читательнице, редактору и корректору этой и прочих книг. Низкий поклон моим родителям Александру Владимировичу и Татьяне Терентьевне, благодаря которым я появился на свет сорок лет назад. Им я и посвящаю эту книгу.

Ялта

Глава 1. Апостол Андрей

Многовековая история России неразрывно связана с христианством. Евангелие было возвещено на наших землях задолго до появления русского государства. Древние летописи называют первым проповедником христианства в России апостола Андрея.

Он был уроженцем иудейского города Вифсаида, старшим братом апостола Петра. Братья были простыми рыбаками и ловили рыбу в Галилейском море1
Галилейское море (Генисаретское озеро) – озеро на северо-востоке Израиля.

Когда Иоанн Креститель начал проповедовать покаяние и крещение для очищения от грехов, Андрей сделался его учеником. Но встретив Исуса2
Староверы пишут имя Спасителя по правилам древнерусского языка – Iсусъ или Исус, с одним «И».

Христа, последовал за Ним. Встреча Андрея со Спасителем описана в Евангелии. Однажды Иоанн, увидев Христа, сказал своим последователям:

– Вот агнец Божий!

Услышав это, два ученика, одним из которых был Андрей, пошли за Господом. Он же, обернувшись и увидев их, спросил:

– Что вам надобно?

Они сказали:

– Учитель, где живешь?

Спаситель ответил:

– Пойдите и увидите.

Они пошли, увидели, где Он живет, и пробыли у Него весь день. Вечером Андрей нашел брата Петра и объявил ему:

– Мы нашли Христа!

В другой раз Спаситель, проходя близ моря, увидел Андрея и Петра, закидывающих сети, и сказал им:

– Идите за Мной, и Я сделаю вас ловцами человеков.

Братья тотчас оставили сети и пошли за Господом. С тех пор они неотступно следовали за Ним, были свидетелями Его спасительной проповеди и бесчисленных чудес.

Андрей стал первым призванным апостолом – учеником Христа. Поэтому его называют Первозванным.

Вместе с тремя другими избранными учениками Андрей был участником беседы Спасителя о конце мира. Тогда Господь предупреждал апостолов о грядущих ложных учителях и проповедниках:

– Берегитесь, чтобы кто не прельстил вас! Ибо многие придут во имя Мое и будут говорить, что это Я, и многих прельстят. Тогда, если кто скажет вам: вот, здесь Христос или вот, там, не имейте веры. Ибо восстанут лжехристы и лжепророки и дадут знамения и чудеса, чтобы прельстить, если возможно, и избранных.

Также Спаситель предупредил о грядущих гонениях, мучениях и страданиях, ожидавших верующих в Него:

– Вас предадут на суд и будут бить в собраниях. И перед воеводами и царями поставят вас за Меня для свидетельства перед ними. Когда же поведут предавать вас, не заботьтесь наперед, что вам говорить, и не обдумывайте. Но что дано будет вам в тот час, то и говорите. Ибо не вы будете говорить, но Дух Святой. И будете ненавидимы всеми за имя Мое. Претерпевший же до конца, тот спасен будет.

После вознесения Господа на небо апостолы метали жребий и определяли, кому в какую страну идти проповедовать. И пал жребий, чтобы Андрею идти в Скифию.

В древности Скифией называли северное побережье Черного моря, заселенное воинственными скифами. Они кочевали с бесчисленными стадами в привольных степях от реки Дунай до Кавказских гор. В Крыму существовало скифское царство.

Направляясь в Скифию, апостол прошел многие греческие города по берегам Черного моря, всюду проповедуя Христа и Его Евангелие. Не раз святому Андрею приходилось терпеть страдания за веру. Его били палками, таскали по земле, волочили за руки и за ноги, побивали камнями. Но с Божьей помощью он все мужественно терпел и продолжал проповедь.

В Крыму апостол посетил город Корсунь 3
Корсунь (по-гречески Херсонес) – греческий город в Крыму. Ныне его развалины находятся возле Севастополя.

И побывал на берегах Боспора 4
Боспор – Керченский пролив между Азовским и Черным морями.

Отсюда, как рассказывает древняя русская летопись, святой Андрей с учениками решил отправиться на север – в земли, где жили славяне.

Апостол Андрей проповедует в Скифии. Рисунок Б. Кисельникова

Апостол поплыл на корабле вверх по реке Днепр. Однажды он заночевал у высоких гор. Проснувшись утром, он встал и сказал ученикам:

– Видите эти горы? На этих горах воссияет благодать Божья, будет город великий и Бог воздвигнет многие церкви.

Андрей поднялся на горы, благословил их, поставил крест, помолился Богу и сошел с гор. Через несколько веков здесь возник город Киев.

– Диво я видел в славянской земле! Видел деревянные бани. Натопят их сильно, разденутся догола, обольются квасом, возьмут молодые прутья и бьют себя сами. И до того себя добьют, что едва вылезут, чуть живые. Обольются студеной водой и так оживут. И делают это постоянно, никем же не мучимые, но сами себя мучают. И то делают себе омовенье, а не мученье.

Во время своих путешествий Андрей посещал небольшой греческий город Византий, расположенный на берегу пролива Босфор 5
Босфор – пролив между Европой и Азией, соединяющий Черное море с Мраморным.

– на пересечении главнейших торговых путей из Европы в Азию. Здесь он проповедовал и создавал христианскую общину. В 37 году апостол рукоположил для нее епископа Стахия.

Через триста лет, в 330 году, великий царь Константин перенес в Византий столицу Римского государства. Отныне Византий стал называться Новым Римом, Царьградом – царским городом или Константинополем – городом Константина6
Царьград (по-гречески Константинополь) – ныне город Стамбул в Турции.

Византийские епископы – преемники Стахия – стали первенствующими пастырями в греческих землях. Отныне их стали называть цареградскими патриархами.

Царьграду и Греческой Церкви принадлежит особое место в истории русского христианства. Ведь именно отсюда мы приняли православную веру и благочестивое священство.

Из Византия Андрей отправился в греческий город Патры. Здесь он обратил в христианство всех жителей. Здесь же ему было суждено закончить земной путь, приняв мученическую смерть.

Возложением рук апостол излечил от различных болезней многих горожан. В том числе жену и брата градоначальника Егеата. Но правитель не принял проповедь Андрея и не уверовал во Христа. Он возненавидел апостола, приказал его схватить и распять на кресте. Это произошло около 70 года.

Всемогущий Господь покарал Егеата. Правитель упал с высокой стены, разбился и умер.

А дело, начатое святым Андреем, не умерло. Оно продолжается и поныне. Евангельская вера, возвещенная Андреем Первозванным, из Царьграда перешла на Русь, в Киев и Москву. Оттуда – в старообрядчество, неизменно и твердо хранящее предания, обычаи и обряды древних апостолов.

Старообрядчество – это удивительное окно в вечность. Через него мы можем заглянуть в глубь веков. Через него до нас доходит немеркнущий свет исконного христианства.

Cтарообрядчество по определению связано с историей. Старообрядцев всегда отличала глубокая историческая память. Для них не только недавно подвизавшиеся русские святые, но и библейские праотцы и пророки были реально жившими людьми, составлявшими всю совокупную целостность православного мира.

Излагая историю грехопадения первых людей, протопоп Аввакум с удивительным сочувствием, будто адресованным его современникам, писал: «Бытие паки: “и вкусиста Адам и Евва от древа, от него же Бог заповеда, и обнажистася”. О миленькие! Одеть стало некому; ввел дьявол в беду, а сам и в сторону. Лукавой хозяин накормил и напоил, да и с двора спекнул. Пьяной валяется на улице, ограблен, а никто не помилует».

Историческую память старообрядчества питали не только богослужебные тексты, но и сочинения – византийские и отечественные, последовательно излагавшие единую линию христианской истории.

Еще одной непреходящей ценностью для людей древлеправославия была семья. В семье формировались религиозные взгляды человека, его духовные устои, его повседневная культура. Примечательно, что собственно детской литературы на Руси ранее XVII века не существовало. Ребенка окружали герои устных фольклорных жанров – сказок, былин и песен, но грамоту он начинал постигать по серьезным, недетским книгам – Псалтыри и Часослову, т. е. вникая в высокие образцы христианской поэзии и богослужения.

В начале XX века, когда старообрядчество получило возможность развиваться свободно, оно предприняло попытку адаптировать для своих нужд существовавшую тогда в России систему среднего образования. В 1912 году в Москве на Рогожском кладбище открылся Старообрядческий институт.

В 1914 году директор Института Александр Степанович Рыбаков составил книгу «Старая вера. Старообрядческая хрестоматия», предназначенную для углубления познаний старообрядцев в своей собственной истории.

Почти столетие спустя вышла хорошо иллюстрированная книга другого жанра: «Старообрядчество: Иллюстрированная энциклопедия» (М., 2005), разъяснявшая основные вероучительные понятия и освещавшая главные события почти трехвековой истории. После другого, не менее трагического периода в истории старообрядчества это издание, подобно хрестоматии Рыбакова, носило новаторский характер.

Та книга, которую читатель держит в руках, также предназначена и для детей, и для взрослых. Это книга авторская, она включает краткие исторические очерки, хронологически охватывающие более чем тысячелетие: от крещения Руси святым князем Владимиром до современной истории старообрядчества. Это не первая книга Дмитрия Урушева. Историк‑религиовед по образованию, он свободно владеет и материалом, и языком.

История нашей страны изложена со старообрядческой точки зрения, в основе которой лежит понятие неизменности и преемственности церковной традиции. Здесь нет полемического подтекста, а есть объективный взгляд на реально произошедшие события, на подлинную историю значительной части русского общества – той части, которая сохранила верность вере отцов и дедов, сохранила их культурное наследие, а сохранив – дала возможность и нам, людям уже XXI века, прикоснуться к этим чистым родникам живой русской традиции.

Елена Михайловна Юхименко,
доктор филологических наук, заслуженный работник культуры РФ