"и серебряный месяц ярко над серебряным веком стыл". doc - И серебряный месяц ярко над серебряным веком стыл"

Слово, определение, эпитет серебряный витало в воздухе, появлялось в разных местах.

И серебряный месяц ярко
Над серебряным веком стыл.

Так А.А. Ахматова в «Поэме без героя» ретроспективно определила время своей молодости. Раньше о Серебряном веке говорили философ и критик Р.И. Иванов-Разумник (1925), поэт и мемуарист В.А. Пяст (1929), поэт и критик Н.О. Оцуп (1933). «На Парнасе Серебряного века» - назовёт позднее свои воспоминания художник С.К. Маковский (1964). Сегодня определение можно встретить на обложках многих сборников стихов, статей, воспоминаний: «Русская поэзия Серебряного века», «Сонет Серебряного века», «Воспоминания о Серебряном веке»…
Имя века придумали древние греки, разделившие существование человечества на четыре периода: золотой, серебряный, медный и железный. Серебряный век у Гесиода и Овидия противопоставлялся счастливому и беззаботному золотому веку как эпоха деградации, упадка, хотя дальше шли века ещё более жестокие. Поэтическая мифология греков стала у римлян историей: серебряным назвали I в. н.э., когда творили сатирик Ювенал, автор романа «Сатирикон» Петроний, историк Тацит.
Серебряный век в современном понимании - это приблизительно три десятилетия на рубеже веков, время с начала 1890-х по начало 1920-х годов. (Иногда эти границы сужают или расширяют с двух сторон ещё на десятилетие.) Таким образом, между “золотым веком”, оставшимся на прежнем месте, и новым Серебряным возникло зияние, эпоха без названия от Гоголя до Чехова, время великой русской прозы.
Открыватели новой эпохи первоначально пустили в неё не всех.Серебряный век понимался преимущественно как эпоха русского модернизма, время символизма и акмеизма, Блока, Брюсова, Ахматовой, Мандельштама. Но постепенно этот круг расширился, в него включили практически всех работавших в эту эпоху писателей. Из мировоззренческой, эстетической характеристики Серебряный век превратился в обозначение хронологического отрезка, противоречивой культурной эпохи, включающей также И.Бунина, М.Горького, Л.Андреева - писателей разных направлений, часто полемизирующих между собой, объединённых, тем не менее, духом времени, тяготением к поставленным новой эпохой “проклятым вопросам”.
“Социальные, гражданские темы, стоящие в центре внимания предыдущих поколений, решительно отодвигаются в сторону экзистенциальными темами - Жизни, Смерти, Бога; серьёзно обсуждать вопросы социальной несправедливости «в мире, где существует смерть», писали акмеисты, - это ломиться в открытую дверь” (Гаспаров М.Л. Поэтика “серебряного века”, 1993).
В таком расширенном понимании Серебряный век включает и русскую религиозную философию (Н.А. Бердяев, С.Н. Булгаков, Лев Шестов), и модернистские течения в живописи (объединения «Бубновый валет» и «Ослиный хвост»), и музыку (А.Н. Скрябин, С.В. Рахманинов), и театральные искания (постановки В.Э. Мейерхольда, оформительская деятельность Л.С. Бакста и А.Н. Бенуа).
Серебряный век оказывается не направлением, а исторической полосой, степью, через которую вынуждены были пройти все: согласные и несогласные с установившейся в ней погодой, оказавшиеся позднее в разных местах и поэтому по-разному оценивающие пройденный путь.По мнению философа Ф.А. Степуна “в десятилетие от года 1905 до года 1915 Россия переживала весьма знаменательный культурный подъём”. “За несколько лет этой дружной работы облик русской культуры подвергся значительнейшим изменениям. Под влиянием религиозно-философской мысли и нового искусства символистов сознание рядового русского интеллигента, воспитанного на доморощенных классиках общественно-публицистической мысли, быстро раздвинулось как вглубь, так и вширь.На выставках «Мира искусства» зацвела освободившаяся от передвижничества русская живопись. Крепли музыкальные дарования - Скрябина, Метнера, Рахманинова.От достижения к достижению, пролагая всё новые пути, подымался на недосягаемые высоты русский театр”.

"И серебряный месяц ярко

над серебряным веком стыл"

Учитель

Статья отнесена к разделу: Преподавание литературы

На сцене 3 группы:

символисты – в черных костюмах

акмеисты – строгая одежда

футуристы – рубахи навыпуск, взлохмаченные.

Задник сцены:

Плакат “Серебряный век русской поэзии”

Увеличенные обложки книг М. Цветаевой, А. Ахматовой, О. Мандельштама, В. Брюсова и др.

Звучит музыка Рахманинова

Ведущий 1.

Были святки кострами согреты,

И валились с мостов кареты,

И весь траурный город плыл

По неведомому назначенью,

По Неве или против теченья –

Только прочь от своих могил.

По Галерной чернела арка,

В Летнем тонко пела флюгарка,

И серебряный месяц ярко

Над серебряным веком стыл.

Ведущий 2. Серебряный век! Что же это такое? Каковы его границы? О начале серебряного века говорить более или менее легко. В научных трудах за начало обычно принимается середина 1890-х (Мережковский и ранний Брюсов). А вторую границу следует отодвинуть к концу двадцатого столетия. Можно связать ее с выстрелом, оборвавшим в 1921 году жизнь Н. Гумилева. Серебряный век – это, конечно же, не век в прямом понимании этого слова, а период в несколько десятилетий, когда появилась группа поэтов, сумевших заявить о себе новым, необычным творчеством.

Ведущий 1. Они были очень разные, поэты Серебряного века. Они жили сложной внутренней жизнью, трагической и радостной, наполненной исканиями, чувствами, стихами.

Высвечиваются на сцене группы так, чтобы были видны названия на столах (“символисты”, “ акмеисты”, “футуристы”).

Символист. Я считаю, господа, что поэзия – путь к высшему познанию Мира. И познание это может быть только через символ. Вы читали последнюю работу Мережковского “О причинах упадка и о новых течениях в русской литературе” ?

Акмеист. А я вот что скажу, уважаемые символисты, если уж и говорить о новых течениях, то прежде всего речь надо вести об акмеизме. Ну, зачем вам эти символы, мистика, потусторонний мир, когда вокруг нас столько замечательного, земного. Запредельное нельзя постичь, сколь оригинальны ни были бы ваши попытки.

Символист. А зато сколь музыкальны наши стихи. Вот послушайте строчки К. Бальмонта. Звуки – сама музыка (“Камыши”).

Полночной порою в болотной глуши

Чуть слышно, бесшумно шуршат камыши.

О чем они шепчут? О чем говорят?

Зачем огоньки между ними горят

Мелькают, мигают – и снова их нет.

И снова забрезжил блуждающий свет.

Разве не прелесть?!

Акмеист. Я ничего не имею лично против К. Бальмонта, но согласитесь – пессимизм сплошной. И вообще мы в объединении “Цех поэтов” отказались от мысли познать непознаваемое. Я согласен с Н. Гумилевым, С. Городецким в том, что простой, вещный, предметный мир значителен сам по себе. И совсем зря нас обвиняет А. Блок в том, что наше творчество “без божества, без вдохновения”. Да вы только послушайте (звучит стихотворение Н. Гумилева “Жираф”).

Футурист. Слушал я вас, господа поэты, слушал и прямо скажу: Устал! Мережковский, Гумилев, Пушкин – там, Лермонтов всех надо забыть, выбросить из головы. Наша поэзия – вот начало всех новых путей. Мы мечтаем о неслыханной невиданной модели искусства. Это обновит дряхлеющий мир. Мы взрываем язык, вносим дисгармонию в стихи! Послушайте одно из последних стихотворений Велимира Хлебникова.

Звучит стихотворение В. Хлебникова “О, рассмейтесь, смехачи!”

Символист. А вы еще говорите о нашей непонятной поэзии. У нас как раз все понятно, а здесь!!! В чем смысл?

Футурист. Так у вас, символистов, сплошная печаль: охи да ахи! А здесь предлагают смеяться. Не понравился наш В. Хлебников, что ж! А вот И. Северянин вас покорит.

Звучит стихотворение “Увертюра” И. Северянин.

Ведущий 1. Да что вы все спорите?! А я вот знаю, что вас всех объединяет. Это стихотворения о любви. А у символистов эта тема была вообще ведущей.

Символист. Неземная божественная любовь. Поиск вечной женственности вот о чем писал, например, А. Блок.

Из зала читают стихотворение А. Блока о любви (на выбор чтеца).

Акмеист. А наша Анна Ахматова пишет о любви земной. Пишет правильно.

Из зала читают стихотворение А. Ахматовой о любви (на выбор чтеца).

Футурист. А наш В. Маяковский вот выдал.

Из зала звучит стихотворение “Военно-морская любовь”

Акмеист. О любви писать легко. По крайней мере, всем разрешается. А наш

О. Мандельштам писал стихи о таком, о чем шептать нельзя было. Наказан, конечно, был. Когда его арестовали, жена и дружившая с семьей А. Ахматова, сразу решили, что это за стихи о Сталине.

Из зала звучит стихотворение О. Мандельштама “Мы живем под собой, не чуя страны”.

Из зала звучит стихотворение М. Цветаевой “Моим стихам, написанным так рано”

Ведущий 1. Простите, господа поэты, что-то я не могу вспомнить, чьи сейчас прозвучали стихи? Но это уже явно не О. Мандельштам.

Ведущий 2. Да они и не знают, я думаю.

Акмеист. Почему же это мы не знаем Марину Цветаеву. Она не такая как все. Мы просто не можем ее вовлечь ни в одну нашу группу, но от этого ее стихи не стали хуже. Послушайте.

Из зала звучат стихотворения М. Цветаевой:

“Мне нравится, что вы больны не мной…”

“Вчера еще в глаза глядел”

Ведущий 2. Все сдаюсь. И М. Цветаеву знаете, и стихи ее знаете! Я очень рад! И поэзию серебряного века любите.

Ведущий 1. А вообще, если поговорить о поэзии, то можно вспомнить, что есть в ней необычное явление. Вот, например, акростих. Поэты серебряного века чем только не увлекались! Характерен для них был и акростих. Хотя явление в литературе это не новое. Державин был мастером таких забав. Вот у него (демонстрируется плакат со строчками Державина)

Буду я петь Тебя как и пел

Отче благий! Как звать, не умею

Гусльми души звенеть как звенел,

Альфой начав, омегой немею.

В XVII веке акростихи писали многие поэты. Но это больше считалось застольно-альбомной забавой. Но в XX веке новое понимание акростиха.

Символистское время – это время предчувствий, активного переосмысления всех форм, понимания поэзии как своего рода шифра. Кажется, велика важность запустить чье-либо имя по краю строки? Но в том-то и дело, что, чем проще прочитать имя по краю, тем сложнее докопаться до смысла самого текста. Николай Гумилев упорно вписывал в вертикаль имя

А. Ахматовой. У Б. Пастернака в двух акростихах имя Марины Цветаевой. Иннокентий, Анненский, Игорь Северянин, Сергей Есенин, Сергей Городецкий и многие другие писали акростихи.

Ведущий 2. Хочется отдельно поговорить и о сонете. Напомню, что сонет это стихотворение из 14 строк, обладающее канонической системой рифмовки и строгими стилистическими законами. Среди различных видов сонета выделяются два основных – итальянский и английский.

Итальянский состоит из двух четверостиший (катренов) и двух трехстиший (терцетов).

Английский сонет состоит из трех четверостиший и заключительного двустишья. Среди других вариантов можно отметить французский, отличающийся от итальянского особой рифмовкой в терцетах. Вот как раз он и имеет важное значение для истории русского сонета.

Традиционные стилевые требования к сонету: возвышенная лексика и интонация, точные и редкие рифмы, запрет на переносы и на повторения знаменательного слова в одном и том же значении. Все эти ограничения обусловлены художественной целью сонета как интеллектуального жанра лирики.

Венок сонетов представляет собой цепь из 15 сонетов, где 14 стихотворений образуют кольцо, так как последняя строка каждого сонета повторена в первой строке следующего, причем последняя строка четырнадцатого стихотворения повторяет первую строку первого. Пятнадцатый сонет, называемый мадригалом, состоит из первых строк всех четырнадцати остальных, в том порядке в каком они следуют друг за другом. Венок сонетов также родился в Италии, а в современной форме сложился к концу XVII века. На начало XX века приходится “золотой век” русского сонета. В творчестве, И. Северянина сонет приобрел разнообразие и свободу. Появляются сонеты-акростихи, “безголовый” сонеты (с одним катреном), “хвостатые” (с лишним терцетом), “хромые” (написанные строками неравной длины).

Особенной силы достигает искусство сонета в творчестве, где этот жанр отмечен ясностью языка, отточенностью синтаксиса, безукоризненной четкостью мысли и прозрачностью интонации.

Из зала звучит сонет И. Бунина “В его стихах - веселая капель”.

Символист. А вот сонет В. Брюсова был написан на глазах у изумленной публики в кафе “Десятая муза” в мае 1918 года.

Из зала звучит стихотворение “Помни о смерти” В. Брюсова.

Акмеист. Ну, положим, с легкой руки В. Брюсова, любителя сонетов, он, сонет, становится достоянием и акмеистов. Н. Гумилев и представители организации “Цех поэтов” предпочитали строгие традиционные формы. Исключение составила разве что своевольная А. Ахматова. Из 16 сонетов два-три соответствовали принятым нормам. Вот сонет

Н. Гумилева, любителя путешествий по дальним необычным странам. Отсюда и экзотические настроения в его стихах, в том числе и сонетах. Познакомьтесь с одним из сонетов Н. Гумилева.

Из зала звучит сонет Н. Гумилева “Нас было пять…Мы были капитаны”.

Футурист. А мы вот все перестраиваем язык. Число правильных сонетов вообще резко изменилось. Распознать классический сонет у футуристов часто было трудно. А вот у

И. Северянина интересно то, что свои сонеты он посвящал деятелям культуры и искусства. Таких сонетов у него было более 100. Некоторые характеристики деятелей замечательно проницательны и объективны.

Из зала звучит сонет И. Северянина (на выбор чтеца).

Ведущий 1. Давайте не будем спорить больше. Вспомните, сколько песен звучит, написанных на стихи поэтов серебряного века. Просто посидим и послушаем, а потом распрощаемся.

Под гитару исполняется песня на стихи М. Цветаевой “Мне нравится, что вы больны не мною”.

"И серебряный месяц ярко

Над серебряным веком стыл"

В начале 20 века идея создания клуба для встреч творческой интеллигенции в раскрепощённой атмосфере витала в воздухе. В письме В.П. Веригиной В.Э. Мейерхольд (еще нешироко известный) в 1906 г. пишет: «Одна из лучших грез та, которая промелькнула на рассвете у нас с Прониным в Херсоне (ездили туда за рублем).Надо создать Общину Безумцев. Только эта Община создает то, о чем мы грезим».

Первым в процессе организации нового кабаре встал совершенно логичный и, одновременно, сложный вопрос о помещении для будущего клуба «Общества интимного театра». О решении устроить будущее место встреч богемы в подвале, участники тех событий вспоминают по-разному. Режиссер Н.В. Петров так описал этот этап создания кабаре: «Мы были уверены, что помещаться наш клуб должен обязательно в подвале. И только Борис Пронин был против подвала, утверждая, что не в землю должны мы зарываться, а стремиться ввысь, и поэтому искать нужно мансарду или чердак». С.С. Шульц указывает на то, что, помещение для задуманного клуба Пронин искал долго и, наконец, подходящим он определил подвал в доме Дашкова (№ 5 на Михайловской площади), где когда-то хранились вина бывшего владельца, и где в настоящее время проживал сам Пронин.

Не менее важным был вопрос и о названии для будущего клуба «Общества интимного театра». Н. Петров так вспоминал о появлении такого оригинального названия: «В один из дней, когда мы в поисках свободного подвала из одной подворотни заглядывали в другую, А.Н. Толстой неожиданно сказал:
— А не напоминаем ли мы сейчас бродячих собак, которые ищут приюта?..
— Вы нашли название нашей затее, — воскликнул Н.Н. Евреинов. — Пусть этот подвал называется «Бродячая собака»!
Название всем очень понравилось, и все поздравляли Толстого».

Подвал расположился в самом сердце града Петра, ставшего "невольным памятником" многим из тех, кто был завсегдатаем "Собаки".

Тень моя на стенах твоих,
Отраженье мое в каналах,
Звук шагов в э рмитажных залах...

Подвал «Бродячая собака» Художественного общества интимного театра был торжественно открыт в новогоднюю ночь с 31 декабря 1911 года на 1 января 1912 года.

Посетитель попадал в подвал, спустившись по узкой крутой лестнице под навесом, которую освещал красный фонарь. Сначала он попадал в крошечную гардеробную.

Подлинный вход в подвал - со двора, а не с улицы (фото кликабельны)

В «Бродячей собаке» две «залы» — однa побольше, другaя совсем крохотнaя. Это обыкновенный подвaл, кaжется, в прошлом ренсковский погреб.

Теперь стены пестро рaсписaны Судейкиным, Белкиным, Кульбиным. Поверхность стен в одной из комнат ломала кубическая живопись Н. Кульбина, дробившие ее плоскость разноцветные геометрические формы хаотически налезали друг на друга. Другую комнату от пола до замыкающих сводов расписал Судейкин фигурами женщин, детей, арапчат, изогнувшимися в странном изгибе, невиданными птицами, прихотливо переплетенными с фантастическими цветами. Их болезненно-избыточная роскошь, сталкивающая лихорадочно-красное с ядовито-зеленым, вызывала в памяти образы «Цветов зла» Бодлера.

Подлинная роспись, конечно, не сохранилась и практически не осталось графических материалов. А поскольку новых Судейкиных не наблюдается, возродившие подвал решили оставить стены "как есть".

"В глaвной зaле вместо люстры выкрaшенный сусaльным золотом обруч. Ярко горит огромный кирпичный кaмин. На одной из стен большое овaльное зеркaло. Под ним длинный дивaн — особо почетное место. Низкие столы, соломенные тaбуретки. Все это потом, когдa «Собака» перестaлa существовaть, с нaсмешливой нежностью вспоминaлa Aннa Aхматовa:
Есть еще четверостишие Кузминa:

Что же касается герба, то его автор, художник-«мирискусник» М.В.Добужинский, на фоне рыцарского щита изобразил сидящего бродячего пса, положившего лапу на античную маску. Герб все время существования кабаре висел над входом в него.

"«Бродячая собака» была открыта три раза в неделю: в понедельник, среду и субботу. Собирались поздно, после двенадцати. К одиннадцати часам, официальному часу открытия, съезжались одни «фармацевты». Тaк нa жaргоне «Собаки» звались все случайные посетители от флигель-aдъютaнтa до ветеринарного врача. Они платили за вход три рубля, пили шампанское и всему удивлялись.

Чтобы попасть в «Собаку», надо было разбудить сонного дворникa, пройти два засыпанных снегом дворa, в третьем завернуть налево, спуститься вниз ступеней десять и толкнуть обитую клеенкой дверь. Тотчас же вaс ошеломляли музыка, духота, пестрота стен, шум электрического вентилятора, гудевшего, как аэроплан.
Вешальщик, заваленный шубами, отказывался их больше брать: «Нету местов». Перед маленьким зеркалом толкутся прихорашивающиеся дамы и загораживают проход. Дежурный член правления «общества интимного театра», как официально называется «Собака», хватает вас за рукав: три рубля и две письменные рекомендации, если вы «фармацевт», полтинник — со своих. Наконец все рогатки пройдены. Директор «Собаки» Борис Пронин, «доктор эстетики гонорис кауза», как напечатано на его визитных карточках, заключает гостя в объятия. «Ба! Кого я вижу?! Сколько лет, сколько зим! Где ты пропадал? Иди! — жест куда-то в пространство. — Наши уже все там».
И бросается немедленно к кому-нибудь другому. Свежий человек, конечно, озадачен этой дружеской встречей. Не за того принял его Пронин, что ли? Ничуть! Спросите Пронина, кого это он только что обнимал и хлопал по плечу. Почти, наверное, разведет руками: «А черт его знает»…"(Георгий Иванов, из«Петербургских воспоминаний» )

Те же, кто к разряду «фармацевтов» не относился, был желанным гостем «Собаки», каждый из которых непременно должен был сделать запись в «Свиной книге», — наверное, наиболее известной традиции кабаре, о которой в своих воспоминаниях писали почти все посетители. В памяти Вл. Пяста также сохранилась эта деталь жизни «подвала»: «В «Свиной Собачьей Книге», — называвшейся так странно <…> оттого, что эта толстая книга нелинованной бумаги была заключена в переплет из свиной кожи, — в «Свиной» книге много было записано отличнейших экспромтов, не только присяжных поэтов легкого жанра, <…> но и более серьезных, в том числе интереснейшие стихи Мандельштама, Маяковского и скольких еще!»
А. Толстой принес эту книгу и начал ее своим четверостишием Всего было две «Свиных книги» за время существования «Собаки». До сих пор мы не знаем, где они, и существуют ли вообще. Исследователь «Бродячей собаки» С.С. Шульц мл. полагает, что они погибли в годы революции и приводит рассказ Н.В. Петрова о том, что его знакомому завернули селедку в два листа с автографом Е.Б. Вахтангова, по происхождению явно похожие на листы из «Свиной книги». Однако тот же автор приводит цитату О. Высотской, что Пронин «напал на след» в конце 30-х годов. По другим данным, розыском занимался В. Шкловский, также достигший определенных результатов. Но как бы то ни было, уже почти 90 лет судьба бесценного «архива» кабаре остается неизвестной. Найдись она сегодня, «многое из того, что кажется необъяснимым сегодня в русской художественной жизни начала нашего века получило бы ясность и правильное истолкование».

С необычайной трогательностью всю свою жизнь вспоминала «Подвал Бродячей собаки» А. Ахматова. Ахматова выразила свое отношение к кабаре в написанных произведениях.
После закрытия кабаре А. Ахматовой судьбой были уготованы еще две встречи с «Собакой» — реальная и творческая.
В новогоднюю ночь 1941 г., спустя почти 30 лет после ночи 1913 г., тени близких и таких далеких современников явились к ней накануне пришествия в Россию другой мировой войны и навсегда остались в «Поэме без героя»: «Полночной Гофманианой» пронесся перед ней весь серебряный век: Мейерхольд, Гумилев, Блок, Глебова-Судейкина и Вс. Князев, — пронеслось все, в том числе и «Бродячая собака», вошедшая в поэму такими строками: «На Исакьевской ровно в шесть… / Как-нибудь побредем по мраку / Мы отсюда еще в «Собаку»… / «Вы отсюда куда?» — / «Бог весть!».

Реальная же встреча с «Собакой» произошла в августе 1941 г., когда уже шла война. Ахматова вместе с Б.В. Томашевским ехали через Михайловскую площадь, где «их застала воздушная тревога, и все из трамвая бросились в подворотню, поглубже, налево, в подвал». Этот подвал и оказался помещением «Бродячей собаки».
Встреча с тенью прошлого произвела сильное впечатление на Ахматову. Можно сказать, что ей повезло: память пришла к ней в реальном, осязаемом виде в отличие от других посетителей кабаре. Но все равно все они помнили, так или иначе, о «Собачьем» приюте во втором дворе на Михайловской площади, где разыгрывались нешуточные страсти, рождались и умирали произведения искусства и гибли люди...

1 января 1913 г. «Бродячей собаке» исполнился 1 год. "Согласно афише, «Бродячая собака» будет праздновать первую свою годовщину и желала бы видеть у себя ближайших друзей своих. <…>
Кавалерам ордена «Собаки» и имеющим знаки отличия — быть при таковых».
Мы имеем и достаточно полную программу вечера. «На вечере предполагалась
программа «Кинематограф».
Обзор художественных выступлений иактивной деятельности «Собаки»: 1) Члены правления — Подгорный, Пронин,
Петров, Уварова, Зонов, Богословский, Крушинский (вальс). <…>
4) Гимн Городецкого (Цыбульский), 5) Как живет и работает гр. Ал. Н. Толстой (полька),
6) Попытка кн. Волконского впервые проникнуть в «Собаку» (гамма) <…>
11)
Экстренное совещание правления Электрического О-ва по вопросу о лишении
«Бродячей собаки» освещения за невзнос платы (похоронный марш),
12)
Объяснение члена Правления Пронина со старшим дворником по поводу
квартирной платы («Ты не шей мне, матушка…») <…>
Хованская на эстраде (Испания) <…>
17) Евреинов встречает Новый год в Финляндии («Куда, куда вы удалились»),
18) Пресняков в семейном кругу («Чижик, чижик…»),
19) «Скала смерти или голос жизни», оперетта Цыбульского и Гибшмана <…>
24) Выставка Кульбина, 25) Дейкарханова исполняет английскую шансонетку <…>
27) Маска Юрия Михайловича Юрьева, Первого кавалера Ордена Собаки (туш 3 раза),
28) Гибшман в «Черепослове» <…> 29) Додина и Радина, Дези и Джон или Потемкин и Романов <…>
32) Подвал в настоящую минуту и «Les artistes chez sois», 33) Гимн.»

М. Кузминым был написан специальный гимн, посвященный годовщине кабаре, слова которого приводит в своих воспоминаниях Б. Лившиц, чтобы «спасти их от забвения».
<...>
Наши девы, наши дамы,
Что за прелесть глаз и губ!
Цех поэтов - все "Адамы",
Всяк приятен и не груб.
Не боясь собачей ямы,
Наши шумы, наши гамы,
Посещает, посещает, посещает Сологуб.

И художники не зверски
Пишут стены и камин:
Тут и Белкин, и Мещерский,
И кубический Кульбин.
Словно ротой гренадерской
Предводительствует дерзкий
Сам Судейкин, Сам Судейкин,
Сам Судейкин господин.
<...>

Все мы бражники здесь, блудницы,
Как невесело вместе нам!
На стенах цветы и птицы
Томятся по облакам.

Ты куришь черную трубку,
Так странен дымок над ней.
Я надела узкую юбку,
Чтоб казаться еще стройней.

Навсегда забиты окошки:
Что там, изморозь или гроза?
На глаза осторожной кошки
Похожи твои глаза.

О, как сердце мое тоскует!
Не смертного ль часа жду?
А та, что сейчас танцует,
Непременно будет в аду.

Танцовщица - это, очевидно, Ольга Глебова-Судейкина, актриса, одна из самых красивых, ярких и одарённых женщин своего времени. Молодой и талантливый художник Сергей Судейкин, познакомившись осенью
1906 года с очаровательной актрисой Ольгой Глебовой, не смог устоять перед её обаянием, да и сама Ольга почти сразу же влюбилась в своего будущего мужа. Они поженились в начале 1907 года, и первое время молодые
супруги были просто неразлучны. Но потом Сергей стал охладевать к ней, потом он заявил, что не любит её и что изменяет ей направо и налево...

Стихотворение написано до разыгравшейся трагедии. Ахматова, несомненно, умела пророчествовать.

Как копытца, топочут сапожки,
Как бубенчик, звенят сережки,
В бледных локонах злые рожки,
Окаянной пляской пьяна, -

Словно с вазы чернофигурной
Прибежала к волне лазурной
Так парадно обнажена.

А за ней в шинели и каске
Ты, вошедший сюда без маски,
Ты, Иванушка древней сказки,
Что тебя сегодня томит?

Сколько горечи в каждом слове,
Сколько мрака в твоей любови,
И зачем эта струйка крови
Бередит лепесток ланит?

Юный поэт, двадцатилетний гусар Всеволод Князев, подсмотрел как-то ночью, что "петербургская кукла, актерка" Глебова-Судейкина, в которую он был исступленно влюблен, воротилась домой не одна, и, недолго думая, в ту же минуту пустил себе пулю в лоб перед самой дверью, за которой она заперлась со своим более счастливым возлюбленным:
Сколько гибелей шло к поэту,
Глупый мальчик, он выбрал эту.
Первых он не стерпел обид.
Он не знал, на каком пороге
Он стоит и какой дороги
Перед ним откроется вид...
……………………………
Кто за полночь под окнами бродит,
На кого беспощадно наводит
Тусклый луч угловой фонарь --
Тот и видел, как стройная маска
На обратном "Пути из Дамаска"
Возвратилась домой не одна.
Уж на лестнице пахнет духами,
И гусарский корнет со стихами
И с бессмысленной смертью в груди
Позвонит, если смелости хватит,
Он тебе, он своей Травиате,
Поклониться пришел. Гляди.
Не в проклятых Мазурских болотах.
Не на синих Карпатских высотах...
Он на твой порог...
Поперек..,
Да простит тебя Бог!
("Поэма без героя")

За несколько лет до смерти, в декабре 1959 года, Анна Ахматова так рассказала о том, что именно послужило для неё толчком к написанию «Поэмы без героя»:
"Первый росток (первый росточек, толчок), который я десятилетиями скрывала от себя самой, это, конечно, запись Пушкина: «Только первый любовник производит… впечатление на женщину, как первый убитый на войне…». Всеволод был не первым убитым и никогда моим любовником не был, но его самоубийство было так похоже на другую катастрофу… что они навсегда слились для меня.
Вторая картина, навсегда выхваченная прожектором памяти из мрака прошлого, это мы с Ольгой после похорон Блока, ищущие на Смоленском кладбище могилу Всеволода (1913). «Это где-то у стены», — сказала Ольга, но найти не могла.
Я почему-то запомнила эту минуту навсегда."...

"Пронин и Цыбульский, такие разные и по характеру, и по внешности, дополняя друг друга, сообща ведут маленькое, но сложное хозяйство «Собаки». Вечный скептицизм «графа» охлаждает не знающий никаких пределов размах «доктора эстетики». И, напротив, энергия Пронина оживляет Обломова-Цыбульского. Действуй они порознь, получился бы, должно быть, сплошной анекдот. Впрочем, анекдотического достаточно и в их совместной деятельности.
Раз, выпив не в меру за столиком какого-то сановного «фармацевта», Пронин, обычно миролюбивый, затеял ссору с адвокатом Г. Из-за чего заварилась каша, я не помню. Из-за кого-то вздор, разумеется. Г. был тоже немного навеселе. Слово за слово — кончилось тем, что Г. вызвал директора «Собаки» на дуэль. Нутро проспавшийся Пронин и Цыбульский стали совещаться. Отказаться от дуэли? Невозможно — позор. Решили драться на пистолетах. Присмиревший Пронин остался дома ждать своей участи, а Цыбульский, выбритый и торжественный, отправился секундантом к Г. на квартиру. Проходит полчаса, час. Пронин волнуется. Вдруг — телефонный звонок Цыбульского: «Борис, я говорю от Г. Валяй сейчас же сюда — мы тебя ждем! Г. — замечательный тип, и коньяк у него великолепный»." (Георгий Иванов, из«Петербургских воспоминаний» )

Маскарады, арлекинады, вечера художественной пластики, чествования поэтов, драматургов, писателей, актеров — К. Бальмонта, Ф. Маринетти, Э. Верхарна, П. Фора, М. Линдера; "собачьи карусели", капустники, гала-концерты, вечера "великопостной магии", вечера песни и танца; поэтические вечера; разнообразные драматические постановки и пантомимы, лекции и диспуты на самые неожиданные, но, как правило, оказывавшиеся очень злободневными темы; художественные выставки картин русских и зарубежных художников, гравюр, офортов, миниатюр; недели и вечера кавказского искусства, вечера футуристов, Метерлинка и французского символизма, "Цеха поэтов", современной русской прозы, наконец, праздничные банкеты и застолья — все это шло непрерывной чередой, прерываясь лишь с мая по август.

"Ражий Маяковский обыгрывает кого-то в орлянку. О.А. Судейкина, похожая на куклу, с прелестной, какой-то кукольно-механической грацией танцует «полечку» — свой коронный номер. Сам «метр Судейкин», скрестив по-наполеоновски руки, с трубкой в зубах мрачно стоит в углу. Его совиное лицо неподвижно и непроницаемо. Может быть, он совершенно трезв, может быть, пьян — решить трудно. Князь С.М. Волконский, не стесняясь временем и местом, с жаром излагает принципы Жака Далькроза. Барон Н.Н. Врангель, то вкидывая в глаз, то роняя (с поразительной ловкостью) свой моноколь, явно не слушает птичьей болтовни своей спутницы, знаменитой Паллады Богдановой-Бельской, закутанной в какие-то фантастические шелка и перья. За «поэтическим» столом идет упражнение в писании шуточных стихов. Все ломают голову, что бы такое изобрести. Предлагается, наконец, нечто совсем новое: каждый должен сочинить стихотворение, в каждой строке которого должно быть сочетание слогов «жора». Скрипят карандаши, хмурятся лбы. Наконец, время иссякло, все по очереди читают свои шедевры.
Или:
Под аплодисменты ведут автора, чья «жора» признана лучшей, записывать ее в «Собачью книгу» — фолиант в квадратный аршин величиной, переплетенный в пеструю кожу. Здесь все: стихи, рисунки, жалобы, объяснения в любви, даже рецепты от запоя, специально для графа О"Контрэр. Петр Потемкин, Хованская, Борис Романов, кто-то еще — прогнав с эстрады поэта Мандельштама, пытавшегося пропеть (Боже, каким голосом!) «Хризантемы» — начинают изображать кинематограф. Цыбульский душераздирающе аккомпанирует. Заменяя надписи на экране, Таиров объявляет: «Часть первая. Встреча влюбленных в саду у статуи Купидона» (Купидона изображает Потемкин, длинный и худой, как жердь). «Часть вторая: Виконт подозревает… Часть третья…»"(Георгий Иванов, из«Петербургских воспоминаний» )

13 января состоялся «Вечер, посвященный памяти Козьмы Пруткова», где согласно воспоминаниям очевидцев, особенно удивила всех некая Поликсена Сергеевна. Она, одетая в «генеральский мундир, стриженная, держала в руке большой корень хрена и по завету Пруткова «Смотри в корень», внимательно весь вечер на него смотрела, не говоря ни слова».

Осень 1913 г. в кабаре ознаменовалась появлением футуристов, а уже 23 декабря 1913 г. В. Шкловский сделал доклад на тему: «Место футуризма в истории языка», явившийся началом нового периода в жизни кабаре.

Этот
сезон был ознаменован еще одним ярким вечером, который не смогли забыть
посетители кабаре. 28 марта 1914 г. в «Собаке» танцевала Т.П.Карсавина. Это событие С. Судейкин описывал в воспоминаниях не менее красочно: «А вечер Карсавиной, этой богини воздуха. Восемнадцатый век — музыка Куперена. «Элементы природы» в постановке Бориса Романова, наше трио на старинных инструментах. Сцена среди зала с настоящими деревянными амурами 18-го столетия, стоявшими на дивном голубом ковре
той же эпохи при канделябрах. Невиданная интимная прелесть. 50 балетоманов (по 50 рублей место) смотрели затаив дыхание, как Карсавина выпускала живого ребенка — амура из клетки, сделанной из настоящих роз».
Об этом вечере вспоминала и сама Карсавина в «Театральной улице»: «Я танцевала <…> прямо среди публики на меленьком пространстве, окруженном гирляндами живых цветов».

… Вот на эстраде в царственной позе Анна Ахматова напевно читает свои стихи. В зале за столиком - Осип Мандельштам, похожий на молодого Пушкина, на клочке бумаги спешит запечатлеть это неповторимое мгновение:

Вполоборота, о печаль,
На равнодушных поглядела.
Спадая с плеч, окаменела
Ложноклассическая шаль...

В прославленном подвале можно было встретить грузинскую княжну Саломею Николаевну Андронникову (Соломинку, как шутливо называли её друзья).
Своей выразительной внешностью Анна Ахматова привлекала многих художников. Н.Альтман, тогда ещё начинающий художник, вдохновлённый красотой Ахматовой, попросил её позировать.
В 1915 году был написан портрет поэтессы.

Неудивительно, что портрет не сразу приняли современники, особенно те из них, кому казалось, что альтмановский портрет разрушает их представления о художественном идеале и женском обаянии модели. О. Л.Делла-Вос-Кардовская писала: «Портрет, по-моему, слишком страшный.Ахматова там какая-то зеленая, костлявая, на лице и фоне кубистические плоскости, но за всем этим она похожа, похожа ужасно, как-то мерзко, в каком-то отрицательном смысле...»
Однако,уже в том же 1915 году портрет с большим успехом экспонировался на выставке художественного объединения «Мир искусства».

11 февраля 1915 года пришедший в «Бродячую собаку»
20-летний футурист Владимир Маяковский бросил в лицо «сытой» публике
стихотворение «Вам».

Вам, проживающим за оргией оргию,
имеющим ванную и теплый клозет!
Как вам не стыдно о представленных к Георгию
вычитывать из столбцов газет?

Знаете ли вы, бездарные, многие,
думающие нажраться лучше как,-
может быть, сейчас бомбой ноги
выдрало у Петрова поручика?..

Если он приведенный на убой,
вдруг увидел, израненный,
как вы измазанной в котлете губой
похотливо напеваете Северянина!

Вам ли, любящим баб да блюда,
жизнь отдавать в угоду?!
Я лучше в баре б***** буду
подавать ананасную воду!

Тогда у Маяковского ещё были патриотические порывы. Хотя сам он под пули лезть не спешил, во время войны отсиделся чертёжником.

Об этом в подробностях вспоминал Б. Пронин: «Я сидел с Верой Александровной — моей женой, которая очень признавала Маяковского. <…> Вдруг Маяковский обращается ко мне: «Боричка, разреши мне!» А он чувствовал, что его не любят, и на эстраду не пускают, что я и Кульбин — это единственные, кто за него, и это была его трагедия.
«Разреши мне выйти на эстраду, и я сделаю «эпатэ», немножко буржуев расшевелю». Тогда я, озлобленный тем, что вечер получился кислый, говорю Вере Александровне: «Это будет замечательно», и она говорит: «Шпарьте!»
Маяковский вышел и прочитал «Вам». Далее речь идет о том эффекте, который произвело стихотворение: «Все наши остервенели», и лишь М.Н.Волконский, а затем К.И. Чуковский, одобрительно высказались по поводу
прочитанного и смогли успокоить ситуацию."

Через некоторое время В. Маяковский снова выступил в «Бродячей собаке» с отрывками из своей первой поэмы «Облако в штанах». Желающих послушать эпатирующего публику поэта было так много, что не все зрители смогли поместиться в подвале кафе.

... "Понемногу «Собака» пустеет. Поэты, конечно, засиживаются дольше всех. Гумилев и Ахматова, царскоселы, ждут утреннего поезда, другие сидят за компанию. За компанию же едут на вокзал «по дороге» на Остров или Петербургскую сторону. Там, в ожидании поезда пьют черный кофе. Разговор уже плохо клеится, больше зевают. Раз так за кофеем пропустили поезд. Гумилев, очень рассердившись, зовет жандарма: «Послушайте, поезд ушел?» — «Так точно». — «Безобразие — подать сюда жалобную книгу!»
Книгу подали, и Гумилев исписал в ней с полстраницы. Потом все торжественно расписались. Кто знает, может быть, этот забавный автограф найдут когда-нибудь… " (Георгий Иванов, из«Петербургских воспоминаний» )

Ни Олечки Судейкиной не вспомнят, — Ни черную ахматовскую шаль, Ни с мебелью ампирной низких комнат — Всего того, что нам смертельно жаль. Георгий Иванов, 1931 год

Месяц, месяц серебристый,
Месяц - острые рога.
Месяц, месяц ликом чистый,
Спинка - круглая дуга.

Что всю ночь по небу бродишь,
Ищешь что - иль сторожИшь?
Иль не спится тебе тоже,
И за сном ты вслед бежишь?

Ярких звёзд по небу стая,
Окружив тебя, плывёт.
Сверху людям, нам мигая,
Приглашает ввысь - в полёт.

Месяц серебристым светом,
Сделал странным мир Земной.
Сказки призрачной, секретом,
Тайной чУдной, полутьмой.

Месяц, месяц остролиций,
Острый рог, спина дугой.
Ты не...

Серебряными каплями дождя
Блестят слезинки на моих ресницах.
Осознаю, что больше не твоя,
И улетает счастье в небо птицей.

А на моих губах еще свежи
Воспоминанья о твоих нежных поцелуях.
Я промолчу, но крик души
В глазах своих скрыть не смогу я.

Серебряными нитями
Сшивает небосвод
Портной, для глаз невидимый,
В трудах из года в год.
Торопится, старается-
Ведь в августе всегда
В нить быстро превращается
Летящая звезда.
В ночь, в пору звездопада
Нельзя влюбленным спать-
Заветные им надо
Желанья загадать.
Желаний исполнения
Не долго будут ждать.
Грядет пора осенняя-
Для свадеб благодать.

Месяц златой взошел в полночное небо
Освещая туманную пыль фиолетов небес.
Позолота туманного лунного света
Синим светом серебрит опушки, поля и луга.

На речных берегах, во мгле осенней ночи
Ветер мелодию октября играет листом,
Что сорвался с ветви стройного тополя,
Растворяясь в прохладе осеннего дождя.

В ночи почти не видна гладь речная.
Дремлет угрюмость синих лесов,
А где-то слышен шорох тихих шагов
И месяц златой в прохладе сияет...

Месяц любви и два года страданий,
Кипа исписанных мною бумаг.
Только избавьте… без причитаний,
В памяти дивный остался Судак.
Вынесу мусор, а с ним и обрывки
Порванных мною тетрадных листов -
Это простые из жизни отрывки,
История сложена из многих кусков.
Будут проблемы: она не захочет,
Чтобы так просто забыли её.
Но ни к чему… пусть похлопочет…
К хорошему вряд ли приведёт это всё.

Размытые рамки последних свиданий -
Где целоваться, где нужно обнять…
Только избавьте...

Месяц вышел на прогулку,
Оглядел все свысока,
А в далеком переулке
Заблудилася Душа.

Месяц ей спешит на помощь,
Освещая Путь собой.
Заблудившуюся в полночь,
Он ведет ее Домой.

Скольким им, таким печальным,
Потерявшимся в Ночи,
Светлоликий друг мой дальний
Дал спасения ключи

"И серебряный месяц ярко над серебряным веком
стыл"
На сцене 3 группы:
символисты – в черных костюмах
акмеисты – строгая одежда


 футуристы – рубахи навыпуск, взлохмаченные.
Задник сцены:
 Плакат “Серебряный век русской поэзии”

Увеличенные обложки книг М. Цветаевой, А. Ахматовой, О. Мандельштама, В. Брюсова и др.
Звучит музыка Рахманинова
Ведущий 1.
Были святки кострами согреты,
И валились с мостов кареты,
И весь траурный город плыл
По неведомому назначенью,
По Неве или против теченья –
Только прочь от своих могил.
По Галерной чернела арка,
В Летнем тонко пела флюгарка,
И серебряный месяц ярко
Над серебряным веком стыл.
Ведущий 2. Серебряный век! Что же это такое? Каковы его границы? О начале серебряного века говорить более
или менее легко. В научных трудах за начало обычно принимается середина 1890­х (Мережковский и ранний
Брюсов). А вторую границу следует отодвинуть к концу двадцатого столетия. Можно связать ее с выстрелом,
оборвавшим в 1921 году жизнь Н. Гумилева. Серебряный век – это, конечно же, не век в прямом понимании
этого слова, а период в несколько десятилетий, когда появилась группа поэтов, сумевших заявить о себе новым,
необычным творчеством.
Ведущий 1. Они были очень разные, поэты Серебряного века. Они жили сложной внутренней жизнью,
трагической и радостной, наполненной исканиями, чувствами, стихами.
Высвечиваются на сцене группы так, чтобы были видны названия на столах (“символисты”, “ акмеисты”,
“футуристы”).
Символист. Я считаю, господа, что поэзия – путь к высшему познанию Мира. И познание это может быть только
через символ. Вы читали последнюю работу Мережковского “О причинах упадка и о новых течениях в русской
литературе”?
Акмеист. А я вот что скажу, уважаемые символисты, если уж и говорить о новых течениях, то прежде всего речь
надо вести об акмеизме. Ну, зачем вам эти символы, мистика, потусторонний мир, когда вокруг нас столько
замечательного, земного. Запредельное нельзя постичь, сколь оригинальны ни были бы ваши попытки.
Символист. А зато сколь музыкальны наши стихи. Вот послушайте строчки К. Бальмонта. Звуки – сама музыка
(“Камыши”).
Полночной порою в болотной глуши
Чуть слышно, бесшумно шуршат камыши.
О чем они шепчут? О чем говорят?
Зачем огоньки между ними горят
Мелькают, мигают – и снова их нет.
И снова забрезжил блуждающий свет.
Разве не прелесть?!

Акмеист. Я ничего не имею лично против К. Бальмонта, но согласитесь – пессимизм сплошной. И вообще мы в
объединении “Цех поэтов” отказались от мысли познать непознаваемое. Я согласен с Н. Гумилевым, С.
Городецким в том, что простой, вещный, предметный мир значителен сам по себе. И совсем зря нас обвиняет А.
Блок в том, что наше творчество “без божества, без вдохновения”. Да вы только послушайте (звучит
стихотворение Н. Гумилева “Жираф”).
Футурист. Слушал я вас, господа поэты, слушал и прямо скажу: Устал! Мережковский, Гумилев, Пушкин – там,
Лермонтов всех надо забыть, выбросить из головы. Наша поэзия – вот начало всех новых путей. Мы мечтаем о
неслыханной невиданной модели искусства. Это обновит дряхлеющий мир. Мы взрываем язык, вносим
дисгармонию в стихи! Послушайте одно из последних стихотворений Велимира Хлебникова.
Звучит стихотворение В. Хлебникова “О, рассмейтесь, смехачи!”
Символист. А вы еще говорите о нашей непонятной поэзии. У нас как раз все понятно, а здесь!!! В чем смысл?
Футурист. Так у вас, символистов, сплошная печаль: охи да ахи! А здесь предлагают смеяться. Не понравился
наш В. Хлебников, что ж! А вот И. Северянин вас покорит.
Звучит стихотворение “Увертюра” И. Северянин.
Ведущий 1. Да что вы все спорите?! А я вот знаю, что вас всех объединяет. Это стихотворения о любви. А у
символистов эта тема была вообще ведущей.
Символист. Неземная божественная любовь. Поиск вечной женственности вот о чем писал, например, А. Блок.
Из зала читают стихотворение А. Блока о любви (на выбор чтеца).
Акмеист. А наша Анна Ахматова пишет о любви земной. Пишет правильно.
Из зала читают стихотворение А. Ахматовой о любви (на выбор чтеца).
Футурист. А наш В. Маяковский вот выдал.
Из зала звучит стихотворение “Военно­морская любовь”
Акмеист. О любви писать легко. По крайней мере, всем разрешается. А наш
О. Мандельштам писал стихи о таком, о чем шептать нельзя было. Наказан, конечно, был. Когда его арестовали,
жена и дружившая с семьей А. Ахматова, сразу решили, что это за стихи о Сталине.
Из зала звучит стихотворение О. Мандельштама “Мы живем под собой, не чуя страны”.
Из зала звучит стихотворение М. Цветаевой “Моим стихам, написанным так рано”
(1913 г).
Ведущий 1. Простите, господа поэты, что­то я не могу вспомнить, чьи сейчас прозвучали стихи? Но это уже явно
не О. Мандельштам.
Ведущий 2. Да они и не знают, я думаю.
Акмеист. Почему же это мы не знаем Марину Цветаеву. Она не такая как все. Мы просто не можем ее вовлечь ни
в одну нашу группу, но от этого ее стихи не стали хуже. Послушайте.
Из зала звучат стихотворения М. Цветаевой:
“Мне нравится, что вы больны не мной…”
“Маме”
“Вчера еще в глаза глядел”
Ведущий 2. Все сдаюсь. И М. Цветаеву знаете, и стихи ее знаете! Я очень рад! И поэзию серебряного века
любите.
Ведущий 1. А вообще, если поговорить о поэзии, то можно вспомнить, что есть в ней необычное явление. Вот,
например, акростих. Поэты серебряного века чем только не увлекались! Характерен для них был и акростих.
Хотя явление в литературе это не новое. Державин был мастером таких забав. Вот у него (демонстрируется
плакат со строчками Державина)

Буду я петь Тебя как и пел
Отче благий! Как звать, не умею
Гусльми души звенеть как звенел,
Альфой начав, омегой немею.
(Г.Ф. Державин)
В XVII веке акростихи писали многие поэты. Но это больше считалось застольно­альбомной забавой. Но в XX
веке новое понимание акростиха.
Символистское время – это время предчувствий, активного переосмысления всех форм, понимания поэзии как
своего рода шифра. Кажется, велика важность запустить чье­либо имя по краю строки? Но в том­то и дело, что,
чем проще прочитать имя по краю, тем сложнее докопаться до смысла самого текста. Николай Гумилев упорно
вписывал в вертикаль имя
А.Ахматовой. У Б. Пастернака в двух акростихах имя Марины Цветаевой. Иннокентий, Анненский, Игорь
Северянин, Сергей Есенин, Сергей Городецкий и многие другие писали акростихи.
Ведущий 2. Хочется отдельно поговорить и о сонете. Напомню, что сонет это стихотворение из 14 строк,
обладающее канонической системой рифмовки и строгими стилистическими законами. Среди различных видов
сонета выделяются два основных – итальянский и английский.
Итальянский состоит из двух четверостиший (катренов) и двух трехстиший (терцетов).
Английский сонет состоит из трех четверостиший и заключительного двустишья. Среди других вариантов можно
отметить французский, отличающийся от итальянского особой рифмовкой в терцетах. Вот как раз он и имеет
важное значение для истории русского сонета.
Традиционные стилевые требования к сонету: возвышенная лексика и интонация, точные и редкие рифмы,
запрет на переносы и на повторения знаменательного слова в одном и том же значении. Все эти ограничения
обусловлены художественной целью сонета как интеллектуального жанра лирики.
Венок сонетов представляет собой цепь из 15 сонетов, где 14 стихотворений образуют кольцо, так как
последняя строка каждого сонета повторена в первой строке следующего, причем последняя строка
четырнадцатого стихотворения повторяет первую строку первого. Пятнадцатый сонет, называемый мадригалом,
состоит из первых строк всех четырнадцати остальных, в том порядке в каком они следуют друг за другом.
Венок сонетов также родился в Италии, а в современной форме сложился к концу XVII века. На начало XX века
приходится “золотой век” русского сонета. В творчестве В.Я. Брюсова, В.И. Иванова, И.Ф. Анненского, М.А.
Волошина, О.Э.Мандельштама, И. Северянина сонет приобрел разнообразие и свободу. Появляются сонеты­
акростихи, “безголовый” сонеты (с одним катреном), “хвостатые” (с лишним терцетом), “хромые” (написанные
строками неравной длины).
Особенной силы достигает искусство сонета в творчестве И.А. Бунина, где этот жанр отмечен ясностью языка,
отточенностью синтаксиса, безукоризненной четкостью мысли и прозрачностью интонации.
Из зала звучит сонет И. Бунина “В его стихах ­ веселая капель”.
Символист. А вот сонет В. Брюсова был написан на глазах у изумленной публики в кафе “Десятая муза” в мае
1918 года.
Из зала звучит стихотворение “Помни о смерти” В. Брюсова.
Акмеист. Ну, положим, с легкой руки В. Брюсова, любителя сонетов, он, сонет, становится достоянием и
акмеистов. Н. Гумилев и представители организации “Цех поэтов” предпочитали строгие традиционные формы.
Исключение составила разве что своевольная А.Ахматова. Из 16 сонетов два­три соответствовали принятым
нормам. Вот сонет
Н. Гумилева, любителя путешествий по дальним необычным странам. Отсюда и экзотические настроения в его
стихах, в том числе и сонетах. Познакомьтесь с одним из сонетов Н.Гумилева.
Из зала звучит сонет Н. Гумилева “Нас было пять…Мы были капитаны”.
Футурист. А мы вот все перестраиваем язык. Число правильных сонетов вообще резко изменилось. Распознать
классический сонет у футуристов часто было трудно. А вот у
И. Северянина интересно то, что свои сонеты он посвящал деятелям культуры и искусства. Таких сонетов у него
было более 100. Некоторые характеристики деятелей замечательно проницательны и объективны.