Общее определение человеческой души дает св. Иоанн Дамаскин («Точное изложение...», кн. 2, гл. 12): « Душа есть сущность живая, простая и бестелесная, не видимая по своей природе телесными очами, бессмертная, одаренная разумом и умом, не имеющая определенной фигуры или формы. Она действует при помощи органического тела и сообщает ему жизнь, возрастание, чувства и силу рождения. Ум , или дух , принадлежит душе не как что-либо другое, отличное от нее самой, но как чистейшая часть ее. Душа есть существо свободное, обладающее способностью хотения и действования. Она доступна изменению со стороны воли».

Свойства души: самостоятельность души, духовность души, разумность души, свобода, бессмертие.

Самостоятельность. Свойство самостоятельности означает, что душа есть особая субстанция, отличная от тела, а не есть лишь некий феномен или совокупность феноменов, являющихся продуктом высшей нервной деятельности человека; не есть форма высокоорганизованной материи.

Духовность . Свщ Писание говорит о духовности души, и сами слова «дух», «душа» применительно к душе человеческой в Свщ. Писании являются взаимозаменяемыми: «Дух бодр, плоть же немощна» (Мк. 14, 38). «Как тело без духа мертво, так и вера без дел мертва» (Иак. 2, 26). Прп. Максим Исповедник говорит о духовности души в смысле ееневещественности, отличности ее от всего телесного: «Если всякое сложение и разложение уместно только в телах, то душа – это не тело, так как не причастна ни к чему такому. Как образ мысленного, мы называем ее мысленной; а как образ бессмертного, нетленного и невидимого, мы в ней признаем эти качества, как образ нетелесный и нетленный, т.е. чуждый всякой вещественности».

Разумность и сознательность

Самостоятельность проявляется, прежде всего, в способности самосознания, т.е. в способности отличать себя от своего тела, от видимого мира и от содержания собственной жизни. Именно благодаря этой способности человеческой души для человека возможно такое действие, как покаяние, потому что покаяние основано на осознании человеком нетождественности самого себя и своих поступков. Именно на этой способности самосознания в Свщ. Писании основаны неоднократные призывы проверять самого себя: «Да испытывает же себя человек» (1 Кор. 11, 28-31), «Испытывайте самих себя, в вере ли вы» (2 Кор. 13,5).

Разумность выражается в способности рассудочного познания и в способности религиозного ведения, а также в даре слова, способности членораздельной речи.

Бессмертие. Душа есть существо простое и несложное, а то, что просто и несложно, то, что не слагается из различных элементов, не может разрушиться, распасться на составляющие части. В Новом Завете вера в бессмертие человеческой души выражена совершенно ясно.

Что касается Завета Ветхого , то здесь такой ясности не наблюдается. В Ветхом Завете учение о бессмертии души не имело такого значения, как в Завете Новом, не составляло центра религиозной жизни - не с ним были связаны основные религиозные переживания ветхозаветного человека. В ранне-ветхозаветную эпоху положительного учения о бессмертии души не было. Бессмертие мыслилось как пребывание души в шеоле, некотором подобии греческого царства теней, где душа влачит печальное существование на грани между бытием и небытием . Но, тем не менее, мысль о бессмертии достаточно ясно выражена и в Ветхом Завете, в целом, и у Моисея. Например, в Пятикнижии Моисеевом неоднократно о смерти человека говорится как о «приложении к народу своему» (Быт. 25, 8-9; 35, 29 и др). Таким образом, подразумевается, что есть в мире такое место, где пребывают души людей, принадлежавших к этому народу. Патриархи ветхозаветные называли себя странниками или пришельцами на земле, тем самым как бы указывая на то, что существование человека не исчерпывается пределами земной жизни . Наконец, в Ветхом Завете, в том числе и у Моисея, Бог называется Богом Авраама, Исаака и Иакова, причем, называется уже после того, как все эти патриархи умерли. Слова Спасителя (Мф. 22, 32) – «Бог не есть Бог мертвых, но живых» – означают, что патриархи не исчезли бесследно, и у Бога они продолжают существовать. Наиболее явным образом вера в бессмертие души выражена у Моисея в Быт. 37, 35. Это слова патриарха Иакова после того, как он узнает о смерти Иосифа: «с печалию сойду к сыну моему в преисподнюю». У последующих ветхозаветных авторов вера в бессмертие, в сохранение бытия человеческой души по смерти, несомненна. В 1 Цар. 28 Саул вызывает дух пророка Самуила; в Притч. 21, 16: «Человек, сбившийся с пути разума, водворится в собрании мертвецов». Можно привести другие места, например, Ис. 38, 17 или Пс. 88 48-49 . В некоторых словах Ветхого Завета можно уловить намеки на неодинаковость посмертного воздаяния, например, Пс. 48,11-16.

Свобода . В учебниках догматического богословия среди свойств человеческой души обычно указывается такое свойство, как свобода. Однако свободу нельзя рассматривать как свойство только лишь души. Если, например, разумность – это свойство, которое принадлежит только душе, в душе имеет свое основание, но никак не в теле, то свобода – это нечто такое, что принадлежит не только душе, но человеку как таковому. Это, скорее, характеристика не души, а личности, состоящей из души и тела.

О свободе можно говорить в двух смыслах: с одной стороны, о свободе формальной, или психологической , и о свободе нравственной, или духовной, с другой . Православная антропология различает в человеке две воли: волю физическую как способность желать и действовать ради удовлетворения желания, и волю гномическую как способность самоопределяться по отношению к желаниям своего естества, т.е. избирать одни желания, а другие отвергать.

Формальная (психологическая) свобода – это способность направлять свою волю, деятельность на те или другие предметы, избирать тот или другой путь, отдавать предпочтение тем или другим побуждениям к деятельности. На этой способности человека основаны многие заповеди Свщ. Писания. Втор. 30, 15: «Вот, Я сегодня предложил тебе жизнь и добро, смерть и зло». И дальше говорится о необходимости делать выбор между этими предложенными началами. В Ис. 1, 19-20: «Если захотите и послушаете, то будете вкушать благо земли. Если отречетесь и будете упорствовать, то меч пожрет вас». Эта формальная свобода сохраняется у человека и после грехопадения, она сохраняется даже в аду. Сама по себе формальная свобода вовсе не является признаком совершенства. Скорее, наоборот, она свидетельствует о некотором несовершенстве, поскольку Бог не имеет воли гномической, т.к. не имеет потребности выбирать из различных возможностей. Любой выбор всегда связан с некоторым несовершенством: незнанием, сомнением, колебанием, - а Бог всегда в совершенстве знает Свои цели и средства для их достижения. Поэтому Бог является совершенно свободным Существом. Он свободен в том смысле, что Он всегда является таким, каким хочет быть, и всегда действует таким образом, каким желает; ничто Ему не препятствует, никакая необходимость, ни внутренняя, ни внешняя, Ему не довлеет. Такая свобода называется свободой нравственной, духовной. Сама по себе способность выбора еще не делает человека свободным, потому что желания человека и его возможности не всегда совпадают. Человек часто желает того, что не может осуществить, и, наоборот, нередко вынужден делать то, чего делать не хочет. Наиболее ярко в Свщ. Писании эта мысль выражена в Рим. 7, 19-23: «Доброго, которого хочу, не делаю, злое, которого не хочу, делаю». Поэтому путь к подлинной свободе лежит через освобождение от тирании греха и от власти природной ограниченности, которая, сама по себе не являясь грехом, является следствием грехопадения. О необходимости стремиться к такой свободе много говорится в Новом Завете. Спаситель говорит: «Если пребудете в слове Моем, то вы истинно Мои ученики, и познаете истину, и истина сделает вас свободными» (Ин. 8, 31-32). «Всякий, делающий грех, есть раб греха... Если Сын освободит вас, то истинно свободны будете» (Ин. 8, 34-36). Апостол Павел говорит: «Закон духа жизни во Христе Иисусе освободил меня от закона греха и смерти» (Рим. 8, 2) и восклицает: «Где дух Господень, там свобода!» (2 Кор. 3, 17). Иными словами, через причастие Божеству, через соединение с Богом, человек приобщается к той свободе, которой обладает Бог, и сам обретает свободу, освобождаясь от власти греха и от природной необходимости.

Во - первых, это сильно снижает глубинный страх человека, из которого выходят все остальные его страхи: страх смерти;

Во - вторых, снижение страхов способствует творчеству;

В - третьих, меняется смысл жизни: из материалиста, нацеленного на потребление и наслаждение, желающего успеть получить все удовольствия, человек склоняется к личностному и духовному развитию, реализации своего потенциала, желанию служить, понимая, что все мы – вечные души, частицы Творца;

Действительно ли мы не умираем после смерти?

Кто, когда и как пытался ответить на этот вопрос и есть ли доказательства её бессмертия? Давно замечено, что есть нечто, управляющее телом помимо мозга: обезглавленное в бою тело подняло шашку и побежало, успев снести несколько голов противника; тело вскидывает винтовку и убивает обезглавившего его; приговорённый к казни договаривается отпустить его четырёх соратников, если после гильотины он пробежит мимо них – и пробегает! Когда для души очень нужно, она управляет телом в экстренных ситуациях (и у оживших реанимированных уровень кислорода в их крови не падал, даже когда их сердце стояло).Многочисленные наблюдения врачей доказали, что удаление как правой, так и левой половины мозга не вносило больших изменений в сознание человека, что работа мозга запускает в работу нечто психическое, что располагается вне тела. Охатрин А.Ф. изобрёл фотоэлектронный аппарат и сфотографировал мыслеобразы, подтвердив наличие сознания вне тела, как и пермяк профессор А. Чернетский. Владимир Цибко на обычной плёнке фотографировал ауру. Коронный разряд в поле высокой частоты супругов Кирлиан позволил увидеть фантомные изображения от удалённых конечностей, удалённые части листьев и деревьев, что говорит о том, что любой живой и неживой объект имеет энергоинформационную структуру, сохраняющую изначальную целостность.

Павел Госьков решил записать эту энергоинформационную структуру на воду, оставляя её возле человека, «перевёл душу в материю». Вода меняла свою структуру: она была одинаковой у одного человека в разное время и разной у разных людей.

И.Бородюк спецаппаратурой заснял выход души у своей жены: туманное пятно над ней ч/з 15 мин после фиксации смерти, туман во весь кадр ч/з 60 мин и ч/з 540 мин почти рассеянная дымка.

Константин Коротков снимал ауры умерших, которые постепенно затухали одним из трёх способов: плавно уменьшаясь у стариков и умерших естественной смертью; с одиночным выплеском в первые двух суток из-за неиспользованной энергии у умерших внезапно (авария, убийство) и резким спадом; сильные всплески по ночам у суицидников. Причём при выходе душа покидает последним сердце.

Многочисленный опыт клинической смерти подтверждает о жизни души в посмертии: вернувшиеся к жизни люди рассказывали о ситуациях во время клинической смерти с поразительной точностью, даже происходящее в соседних палатах или на удалении на десятки километров, хотя в это время была зафиксирована смерть мозга, на экране осциллографа была прямая. Это наглядно доказывает, что работа сознания и мозга производится независимо.

Почти все религии говорят о реинкарнации. Древние учения рассказывают о перерождениях подробно. Например, у буддистов пошагово описывается путь Бардо, переход от жизни к смерти и каждый буддист знает: главное - не испугаться, поняв, что умер, чтобы дойти в сознании до своего уровня в Тонком плане.

После Моуди множество врачей-материалистов, как Майкл Саб, М. Сейбон хотели опровергнуть околосмертный опыт, честно доказывая, что он существует. И в этой десятке крупнейших исследователей околосмертного опыта-Р. Моуди, М. Роолинз, К. Ринг, М. Сабом, М. Морз, Э. Кюблер - Росс, П. Фенвик, П. ван Ломмель, Д.Лонг, С. Парниа – четверо хотели опровергнуть результат Моуди. Все пришли к выводу, что душа после смерти остаётся жить.

Ещё одно доказательство бессмертия души – многочисленные истории реинкарнации.

Только Ян Стивенсон собрал и описал сотни историй, выделяя факты, подтверждающие реинкарнацию:

1) Большинство детей до пяти лет помнят прошлые жизни и экспериментально подтверждались детали прошлой жизни, имена, место жительства, причина смерти.

2) Деформации, изменения надкостницы, родинки зачастую соответствовали местоположению и причине смерти (скопление родинок на месте выстрела дробью).

3) Необъяснимые фобии при погружении в гипноз находили свою причину в прошлой жизни (страх воды – утонул, страх высоты - в прошлом сорвался со скалы и разбился).

4) Фобии, привязанности, привычки иногда соответствовали личности из прошлого воплощения.

5) Человек быстро преуспевал там, в чём был силён в прошлой жизни.

6) Зафиксированные случаи, когда после травмы головного мозга человек забывал родной язык и начинал говорить на не знакомом ранее или обретал неведомые ранее способности, например, начинал играть, не обучаясь, на скрипке.

Иногда гипнотерапевты во время лечебных сеансов понимали, что пациент находится в другой жизни и, проверяя данные сеанса, чтобы подтвердить диагноз шизофрении или бреда, убеждались, что события имели место, вплоть до установления личности героя прошлого эпизода. Иногда, как у Майкла Ньютона, клиенты попадали в пространство между жизнями, о чём написано несколько книг.

Подтверждает перерождения души и эксперимент по изучению долгосрочной памяти в институте АПН в 2006-2010гг, когда у 4% испытуемых возбуждение от гиппокампов приводило к возбуждению лимбической системы на 5-10 минут. У них всплывали картины прошлой жизни, причём достоверность событий этого прошлого была подтверждена, а клиенты в текущей жизни не имели данной информации.

Изучение внетелесного опыта (ВТО) или выход астрального тела так же наводит на мысль о возможности реинкарнации и вечности души. ВТО может быть преднамеренным и серьёзно изучалось в Америке, где «сталкерам» заранее выдавались задания. В то время, когда велись замеры приборов и наблюдения за телом, сталкер выполнял задания, перемещаясь в другие города, определённые помещения, производя работу с приборами, записывая, что видит в данный момент и т.д. Учёные подтвердили, что такой феномен существует. В 1972 г такое исследование успешно произвели Алекс Тану и доктор Озиз.

ВТО бывает и спонтанный от болевого шока, от нервного перенапряжения, от тяжёлых родов. Спивак, сотрудничая с Акушерством РАМН, установил, что бывает 14% ВТО при сложных родах.

Бессмертность души подтверждает и связь с умершими. Множество книг медиумов, написанные в разные века, в разных странах, с разным статусом говорит об одном: жизнь после жизни существует. В посланиях ушедшие рассказывают о задачах души на земле, о реинкарнации, о смысле страдания, устройства их мира так ярко и ясно, что нет причины не верить, зная, что прежде чем начать работать с духом, тщательно проверяется его идентичность, его сведения по идентификации с умершим. Об этом книга Стеффорда Бетти «Открытие жизни за чертой», Сюзан Нортроп «На всё есть своя причина», Эльзы Баркер «Свет за туманом» и др.

Учёный В.М. Запорожец, тоскуя по умершей жене, стал исследовать мир ушедших в надежде связаться с женой и почти двадцать лет работал с этим миром, имея множество контактов с женой и другими ушедшими. Собранный им материал очень похож на сведения Майкла Нюьтона.

Исследователи Скоулзской группы из медиумов, учёных, профессионалов из НАСА с 1993 года работают с миром ушедших, блестяще доказав, что жизнь после смерти не заканчивается. Группа «с той стороны» кроме фото, голосов, записей звука, записи в блокноте, различных световых эффектов, даже около 50 раз материализовала предметы и посылала сообщения на телефон и компьютер, что навело учёных группы на мысль создать сеть вроде интернета для связи с ушедшими.

Интерес к миру ушедших был всегда и люди внутри себя всегда знали, что они бессмертны. Представьте, что вы в хосписе для престарелых и врач в общей беседе сказал, что по статистике в течение года столько-то человек покинут нас. Какая ваша мысль будет в ответ? «Это буду не я, я останусь жить, я буду жить всегда»,- так думает каждый, потому что знает, что его душа вечна.Почему сейчас такой интерес к этому у людей? Всеобщее ожидание конца 2012 поменяло отношение к жизни и появилось желание наполнить её смыслом? С приходом интернета и общей информированностью эта тема перестала быть тайной? Изменилась частотность Земли и это изменило нас? Пришли новые знания и учителя? Или наступающая бездуховность отрезвляет и заставляет задуматься: с чем я приду на Суд к Нему, с запачканной душой или наполню её любовью и светом здесь, на Земле, «при жизни»?

Впрочем, скоро доказательства вечности души уже будут не нужны, осталось одно поколение, ведь от появления идеи до её безусловного принятия нужно 3-4 поколения. В вечность души уже верит больше половины населения планеты. Что даёт принятие этого - смотри выше. Верить в бессмертие души или нет - выбор каждого.

Предлагаем Вам начать индивидуальную трансформацию в соответствии с Космическими законами, с представителями Высших цивилизаций - Великими Учителями Шамбалы, идущими путем Космической Любви,

Бог... не есть Бог мертвых, но живых, ибо у Него все живы.

Жив Господь и жива душа твоя!..

Живые знают, что умрут

"Живые знают, что умрут..." - говорит Екклесиаст. В факте и неизбежности смерти никто не сомневается. Наша смерть-вопрос времени. Одни из нас- раньше, другие - позже.

С.А.Андриевский в "Книге о смерти" уже воображает то дерево, которое пойдет ему на гроб, и задает вопрос: "Где оно? растет ли еще в лесу или уже распилено на доски? На какую отвратительную близость,- заключает он,- мы оба с ним осуждены!"

"Не определено ли человеку время на земле, и дни его не то же ли, что дни наемника?" Как раб жаждет тени и как наемник ждет окончания работы, так каждый из смертных приближается к закату своей жизни... Ибо что такое жизнь наша? Пар, являющийся на малое время, а потом исчезающий... Жизнь - дуновение...

"Живые знают, что умрут", и меньше всего об этом задумываются. Приятнее забыть о смерти, чем постоянно возвращаться к мысли о ней. Есть привкус даже чего-то неловкого, почти неприличного, когда заговаривают о смерти в обществе. Да, для многих эта истина более чем грустна.

"Живые знают, что умрут"! С такой мыслью примириться людям трудно. Вольтер умоляет врача продлить ему жизнь на шесть месяцев, когда врач сообщает Вольтеру, что он не может гарантировать ему и шести дней жизни. Елизавета, английская королева, умирая, дает сто тысяч фунтов стерлингов за пять минут жизни. Но ни один "человек не властен над духом, чтобы удержать дух, и нет власти у него над днем смерти, и нет избавления в этой борьбе". У миллионов людей одни и те же переживания в час расставания с жизнью. Бог заложил в душу человека стремление к беспредельному, к бессмертию, к жизни без смерти. Наше "настоящее" не может являться целью земной жизни, ибо цель наша всегда в будущем. Мы не живем, а только "собираемся" жить. И когда смерть уже готова заглянуть нам в душу, и мы уже ощущаем мрак и плесень могилы, мы, подобно многострадальному Иову, задаем себе вопрос: "Когда умрет человек, то будет ли он опять жить?" Другими словами: существует ли загробная жизнь? Есть ли у нас основание верить в бессмертие души, в грядущее воскресение умерших?

Будет ли человек жить опять?

Этот ответственный вопрос, терзавший умы лучших людей на протяжении многих веков, грозно восстал у раскрытой могилы первого умершего человека - Авеля. На этот вопрос пытались ответить мудрецы древности - философы, но они облекли вопрос в философскую мишуру и на него не ответили. Основатели языческих и других религий извратили представление о смерти и ввели множество доверчивых людей в пагубные заблуждения. Материалисты всех времен, с их неизменным отрицанием, оставили нам вместо ответа груду нагроможденных друг на друга громких, но пустых слов и утверждений, лишенных истины. Только одно Священное Писание может раскрыть пред нашими духовными очами всю правду, только одно оно способно дать всем нам исчерпывающий ответ.

Слово Божье говорит о двух мирах: о мире духовном и материальном, о видимом и невидимом. Наблюдения над миром видимым неизменно приводят человека к познанию не только мира невидимого, но и к мысли о Творце и Создателе этих двух миров. "Ибо невидимое Его, вечная сила Его и Божество, от создания мира, чрез рассматривание творений видимы". Оба эти мира - реальны. Для Христа душа такая же реальность, как и тело. Душа покидает тело, и человек умирает, но, вернее говоря, умирает только телесно и только временно, до дня всеобщего воскресения мертвых. Факт смерти подтверждает нам реальность того, что мы считали призрачным, и призрачность того, что считали реальным.

Слово Божье не доказывает, а "открывает". В Слове Божьем главную роль играют не слова, а факты, факты доступные восприятию не чувствам и не разуму, а вере. Слово Божье предлагает нам именно то, чего "не видел глаз, не слышало ухо, и не приходило на сердце человеку". Одной притчей о богаче и Лазаре Христос раскрывает душе нашей тайны загробного мира, которые никогда не были бы способны возникнуть в человеческом воображении. В этой притче Христос как бы переносит нас за грань, отделяющую видимое от невидимого, и мы, доверяясь Его непреложным словам, постигаем истину бессмертия. Пред нами - муки и вечное блаженство, закон возмездия и безусловность конечной Божественной справедливости, воздающей каждому по делам его. Земная жизнь богача не заканчивается пышными церемониями его погребения. В книге небесной нам открывается бессмертная душа богача и ее трагическая развязка.

Уверенность в бессмертии

Некто выразил удачную мысль, что есть только одна идея, главенствующая в душе человека, идея, без которой не может жить человек, идея, из которой все другие идеи вытекают,- идея бессмертия. Как старались безбожники-материалисты объяснить происхождение мысли о бессмертии души "чувством страха", "заблуждением", "самолюбием", "невежеством", но все эти старания не привели ни к чему. Надежда жить вечной жизнью всегда была и всегда будет высшим благом каждого человека на земле. В этой надежде черпали свою силу и вдохновение лучшие люди всех времен. Авраам, принося в жертву единственного своего сына Исаака, "верил, что Бог силен и из мертвых воскресить". Иов, разочарованный утешавшими его друзьями, утешается этой надеждой и восклицает: "А я знаю, Искупитель мой жив, и Он в последний день восставит из праха распадающуюся кожу мою сию; и я во плоти моей узрю Бога. Я узрю Его сам; мои глаза, не глаза другого, увидят Его" (Иов.19:25-27). Страдания не могли поколебать у Иова этой благословенной уверенности, напротив, они эту уверенность только очистили, углубили, усилили. Даниил с дерзновением пророчествует о том, что "многие из спящих в прахе земли пробудятся, одни для жизни вечной, другие на вечное поругание и посрамление. И разумные будут сиять, как светила на тверди, и обратившие многих к правде - как звезды, вовеки, навсегда" (Дан.12:2-3). Христос подтверждает все эти чаяния верующих людей, говоря: "Ибо Я сошел с небес не для того, чтобы творить волю Мою, но волю пославшего Меня Отца. Воля же пославшего Меня Отца есть та, чтобы из того, что Он Мне дал, ничего не погубить, но все то воскресить в последний день; воля Пославшего Меня есть та, чтобы всякий, видящий Сына и верующий в Него, имел жизнь вечную; и Я воскрешу его в последний день".

Сократ, Платон, Толстой и множество других "совопросников мира сего" верили в "духовное" воскресение, но Священное Писание говорит не только о воскресении духовном, но и телесном: Бог воскресит "из праха распадающуюся кожу мою сию" и "уничиженное тело наше преобразит так, что оно будет подобно славному телу Его". Немногие приемлют это утверждение Священного Писания. Большинство же людей не только не приемлют, но каждый на свой лад отрицает и кощунствует над этим утверждением.

Мы всегда бессмертны

Опыт духовной жизни, покоющейся на факте "возрождения свыше", подтверждает истинность бессмертия. Мысль, что, только расставшись с земной жизнью, мы становимся бессмертными - ложная мысль. Мы не "тогда только", а "всегда" бессмертны: бессмертны по своей духовной сущности, бессмертны вне всякой зависимости от нашего земного поведения или выявления нашего характера. Через смерть мы вступаем во врата вечности, суждены ли нам вечные мучения или вечное блаженство. Еще при жизни возрожденному свыше верующему человеку предоставлена полная возможность жить той жизнью, какой он будет жить в небесах. Еще при жизни нераскаянный грешник пользуется правом выбора и живет той жизнью, которой ему придется жить вечно в аду. "Сеющий в плоть свою от плоти пожнет тление; а сеющий в дух от духа пожнет жизнь вечную". Человек порочный, утопающий в греховном омуте, уже здесь на земле переживает весь кошмар своей больной души. Он знает и никто не разубедит его в том, что беспутная жизнь, какую он ведет, безусловно, требует возмездия. С другой стороны, человек духовный, держащийся "узкого пути", преуспевающий в трудном христианском подвиге самоотвержения и самораскрытия, часто переживает уже здесь счастье души, предвкушая сердцем будущее блаженство. "По плодам их узнаете их", - сказал Христос.

У бессмертной человеческой души есть особый дар, ниспосланный ей с неба, - проявлять небесные качества, неземные добродетели: любовь, милосердие, сострадание, веру, раскаяние, надежду, упование, кротость, мир, радость, воздержание, терпение. Кто, кроме возрожденного человека, обладает подобным даром? Животные также имеют душу, но они живут только чувственно, созерцая окружающее их настоящее. Они не имеют души мыслящей, души, способной устремлять свой взор в будущее и размышлять над прошедшим. У них нет души способной верить, каяться, самосовершенствоваться, приготовлять себя к смерти и к вечности.

Ученые психологи признают, что душа человеческая одарена способностью страдать и наслаждаться. На каком бы языке и с какой бы точки зрения не упоминалась душа, она всегда отождествлялась с ощущением удовольствий и перенесением страданий и олицетворяла собой глубочайшие выражения симпатии и чувства. Только душа человеческая способна наслаждаться Богом и нравственно страдать за свои искаженные чувства, плохие слова и поступки. Когда человек ведет Богоугодную жизнь, он повинуется только внутреннему своему влечению, удовлетворяет запросы живущего в нем внутреннего закона. Здесь разрешается загадка бесспорного и ничем не устранимого человеческого инстинкта Богопочитания и страстного, и как бы необъяснимого, всеобщего стремления к бессмертию. Атеисты, отвергшие всякую религию, воздвигали алтари "богине разума". Настолько сильна эта жажда Бога в душе человека! Вольтер не мог не сказать: "Если бы Бога не было, то Его надо было бы выдумать". Душа создана Богом и для Бога. Она владеет даром познавать Бога, любить Его, принадлежать Богу, наслаждаться сознанием Его к ней близости: переживать "полноту радости пред лицом Его".

Макс Мюллер говорит: "Из всех животных творений один только человек одарен способностью поднять свой взор к небу, и это его исключительная привилегия добиваться чего-то такого, чего не могут ему доставить ни чувства, ни разум".

Душа всегда решительно отказывается удовлетвориться одним земным, временным, тленным. Она, как ребенок, отнятый от матери, и плачет до тех пор, пока снова не возвратится к матери, а, возвратившись, успокаивается. "Только в Боге успокаивается душа моя",- говорит псалмопевец. Только в Боге! А вне Бога - один мрак, "суета сует и томление духа", иллюзии, разочарование, обман, грех, беззаконие, вечная смерть и вечные страдания.

Люди, посвятившие всю жизнь изучению душевных свойств человека, говорят: в душе своей мы обретаем глубокое чувство своего несовершенства, сознание своей духовной нищеты и, сознавая это, стремимся к самосовершенствованию. В глубине каждой человеческой души всегда реальны: тяга к жизни и страх смерти, идеи добра, порядка и справедливости, любовь к истине, к человечеству, социальные проблемы, запросы нравственного, эстетического характера, жажда чего-то простого, искреннего, хорошего, возвышенного, прекрасного. Мы всегда ценим в людях их нравственные качества и добродетели и порицаем безнравственность и пороки. Наши аппетиты и желания плоти встречают противодействие в нашем разуме, чувствах, совести. Чем объяснить этот внутренний антагонизм? Если бы мы были только плотские существа, подобные другим животным, то никогда не знали бы этой борьбы. Мы позволили бы своему телу без сожалений и угрызений совести плыть по течению его низших стремлений. Но мы видим, что наша воля находится всегда в открытой войне с нашими животными инстинктами и порочными наклонностями. И войну эту объявляет наша бессмертная душа, а не наша кровь и наши мускулы. Нам говорят, что чем выше природа человека, тем более требовательные приносит он с собой в мир запросы и тем труднее эти запросы удовлетворить. Эти "безграничные" запросы души требуют для своего удовлетворения жизни бесконечной. Отзывчивое, живое сердце человека нуждается в привязанности. Широкая душа жаждет тех же возвышенных абсолютных чувств, какими полна она сама. Человек создан для счастья и всеми силами к нему стремится.

Жажда счастья

Жажда счастья является также одним из драгоценных качеств души человека. Эта жажда при земной жизни никогда не бывает удовлетворена. Как бы счастливо ни слагалась у человека жизнь, страданий в ней больше, чем радостей. Да, мы созданы для блаженства, и жажда всепоглощающего, захватывающего счастья, жизни, полной смысла, красоты и правды, томит нас неотступно. Лишь в духовных порывах, в мимолетном экстазе души приближаемся мы к этому счастью. Разве лучшими устремлениями нашего сердца мы не чувствуем, как чужды мы земле, как мало мир нас удовлетворяет, как что-то совсем иное, неизведанное нами, но столь властно влекущее к себе, нужно для нашего счастья? Душа, как голубь выпущенный из ковчега, не находит в сем мире твердой почвы, на которую могла бы опуститься. "Кто дал бы мне крылья, как у голубя? Я улетел бы и успокоился бы..." - говорит Давид. В душе мы носим как бы некий безмерный и в то же время ощутимый масштаб вечности, жаждем всего абсолютного и неизменного, безусловно прекрасного, истинного, а жизнь дает нам одно преходящее, изменчивое, непостоянное, ложное.

Душа, живущая вне времени и пространства, не может быть счастлива во временном и пространственном. Только умирая телесно, человек вступает в область неизведанных радостей, радостей вполне удовлетворяющих его душу. У некоторых верующих людей в час приближения смерти просветляется лицо и светится какой-то неземной радостью, и они высказывают иногда поразительные по глубине своей мысли. Вспоминаются слова Священного Писания: "Кто обращал взор к Нему, те просвещались...". Тайна этого необычайного просветления не кроется ли в том, что их душа, освобождающаяся от чувственных оков и приближающаяся к истинной своей обители, уже зрит эту обитель и ликует? Душа, как индивидуальная сила, неразрушима и должна продолжать свое существование после распада телесного организма, так как никакая сила во вселенной, как в феноменальном, так и в сверхчувственном мире, уничтожиться не может, а тем более сила самостоятельная и разумная.

Душа бессмертна

Душа, примиренная с Богом, не боится телесной смерти и, часто случается, как бы сама идет ей навстречу. Что душа - бессмертная, самостоятельная, духовная единица, "создание", это было признано во все времена людьми, дух которых не мог ограничиться тем, чтобы только скользить по поверхности вещей. Крайне узкое материалистическое представление об уничтожении "всего" со смертью человеческого тела - теперь удел только недалеких, неумных людей. О том, что ничто в природе не погибает и что человек не может ни создать, ни окончательно уничтожить малейшей частички материи, одного атома вещества, знают даже школьники. Если же материи "отказано" в гибели, то зачем предрекать ее душе, охраняющей и животворящей тело?

Некоторые ученые идут в этом вопросе еще дальше. Вейсман, например, с удивительным мастерством разработал свое учение о беспрерывном существовании зародышевой плазмы. Он действительно утверждает, что самое ничтожное из живых существ, представляющее только зародыш жизни, поистине "бессмертно" и что в самом последнем продукте органической природы находятся элементы, не перестававшие жить с тех пор, как жизнь появилась в мире.

Если так устойчива и непрерывна жизнь материи, то что должно сказать о душе? Материя разлагается, распадается на свои простейшие составные элементы, дух же - предвечно сущая субстанция он - не может разлагаться и терпеть какое-либо упрощение. Душа не может быть уничтожена, разве только по воле Божьей. "Дух Божий создал меня, и дыхание Вседержителя дало мне жизнь", - говорит муж Божий. Дух не умирает и не может умереть. Если бы он умер, тогда бы умер не дух, а нечто производное от него. Умирающему на кресте разбойнику Христос обещал: "Истинно говорю тебе: ныне же будешь со Мною в раю". Ученикам заповедует не бояться смерти: "Не бойтесь убивающих тело, души же не могущих убить; а бойтесь более того, кто может и душу и тело погубить в геенне".

Профессор Шилтов весьма верно рассуждает о постоянстве и неизменяемости нашего человеческого "я". Нам известно, что материальные частицы тела непрестанно обновляются, причем старые частицы разрушаются и удаляются из организма, а на их месте зарождаются в теле новые частицы; другими словами, молекулярный состав тела всецело обновляется в известный промежуток времени. Нужно, следовательно, знать, что у того или другого субъекта в двадцатилетнем возрасте было одно тело, с известным составом, а в тридцать лет у того же лица от прежнего тела не осталось никаких материальных частиц, а образовалось совершенно новое тело с новым молекулярным составом. А за все это время, за целых десять лет, внутренняя природа человека, его личность осталась той же, какой была раньше, и никаких изменений не последовало. Если бы внутреннее наше "я", душа человека, находилась в прямой зависимости от тела, тогда с изменением и обновлением всего тела, она не могла бы оставаться неизменной, тогда наше сознание и личность потерпели бы изменение, связанное с изменением в теле. В этой неизменяемости нашего "я", при неоднократном полном обновлении всего организма в продолжение всей жизни, кроется одно из серьезнейших доказательств бессмертия нашей души. Внутреннее наше "я" в отпущенный ему срок земного бытия многократно меняет телесную оболочку, само же "я" остается неизменным.

Кто из нас не знает, что внешние впечатления и представления запечатлеваются и сохраняются в душе долго, иногда на всю жизнь. Если бы хранилищем этих представлений служил мозг,- рассуждают ученые,- то с обновлением материальных частиц мозга, казалось бы, должны исчезнуть и все таящиеся в нем представления и образы. Тело изнашивается, душа же остается бодрой, юношеской. "У меня такое чувство,- говорит один из героев Чехова,- как будто я никогда не умру. Ой,- думаю себе,- старый, умирать пора! А в душе какой-то голосочек: не верь, не умрешь!" "Голосочек" этот и помогает слабому человеку жить ложной надеждой неверия. Верующий человек не ищет смерти, но и не боится ее. Он уже здесь на земле живет жизнью души, которая не умирает при смерти тела. "Ибо знаем, - говорит Апостол Павел, - что, когда земной наш дом, эта хижина, разрушится, мы имеем от Бога жилище на небесах, дом нерукотворенный, вечный". Больше того, если бы душа и тело были одно и то же, то как бы мог человек испытывать одновременно чувство удовольствия и неудовольствия? И при больном теле может ли оставаться здоровым самодеятельный ум, и, наоборот, при здоровом теле может ли так страдать морально душа и быть подвержена своим душевным недугам?

Мы уже говорили, что человек в земной жизни не находит полного духовного удовлетворения, он вечно стремится к нравственному и умственному совершенствованию. Неудовлетворенность эта объясняется обреченностью всех доступных нам на земле знаний, условных и неглубоких. Дух человека стремится к знанию совершенному, а такое знание недостижимо в этой жизни: "Ибо мы отчасти знаем...", теперь же видим "как бы сквозь тусклое стекло". Если бы душа наша не была бессмертной, а функции ее только отражали и контролировали функции тела, то едва ли у человека зародилось бы безграничное стремление к беспредельному знанию; тогда удовлетворение одних телесных потребностей оказалось бы достаточным для полного благополучия и довольства жизнью. Но мы видим обратное: каким бы благополучием человек ни пользовался, он удовлетвориться им не может.

Противоречит также здравому смыслу и то представление, согласно которому разумное существо обладающее стремлением к беспредельному усовершенствованию себя самого и себе подобных, является созданием, наделенным разумной жизнью, действующей только в краткий срок своего земного бытия. "Зачем,-говорит тот же герой Чехова,- мозговые центры и извилины, зачем зрение, речь, самочувствие, гений, если всему этому суждено уйти в почву и в конце концов охладеть вместе с земной корой, а потом миллионы лет без смысла и без цели носиться с землей вокруг солнца?" И, действительно, при таком самоощущении бессмыслицы жизни человек обречен на прострацию, душевную катастрофу, а мир, в котором он живет,- заколдованному кругу, из которого нет выхода. Но достаточно внести в общую картину мира эти дивные штрихи истинности бессмертия, чтобы она из незаконченного творения обратилась в шедевр Гения. "Он распростер север над пустотою, повесил землю ни на чем. Он заключает воды в облаках Своих, и облако не расседается под ними. Он поставил престол Свой, распростер над ним облако Свое. Черту провел над поверхностию воды, до границ света со тьмою... Силою Своею волнует море, и разумом Своим сражает его дерзость. От духа Его - великолепие неба..." (Иов.26:7-13).

Истинность бессмертия души, открытая нам Священным Писанием, подтверждается также, если мы рассматриваем этот предмет с психологической и физиологической точек зрения. "Как разуметь,- спрашивают ученые,- эту трансформацию одной живой формы в другую живую форму, превращение хотя бы гусеницы в бабочку, какого-нибудь ползающего шелковичного червя в порхающее легкокрылое существо? Не есть ли это пробуждение после сна, воскресение после смерти?" И в Священном Писании мы встречаем указание на подобную метаморфозу, на связь форм истлевающих с формами в них воскресающими: "Есть тела небесные и тела земные... сеется в тлении, восстает в нетлении; сеется в уничижении, восстает в славе; сеется в немощи, восстает в силе; сеется тело душевное, восстает тело духовное. Есть тело душевное, есть тело и духовное" (1Кор.15:40-44).

И еще вопрос, над которым трудились люди науки: может ли живое существо с потерей сознания продолжать жить? Конечно, может! Уже в чередовании сна и бодрствования мы наблюдаем эту смену сознания и забытья. У нас нет даже мельчайшей капли сознания в период утробной нашей жизни и все же мы живем. Нужно сказать, что во время нашего созревания, в юности, вполне развившееся сознание приходит к нам не сразу, мы владеем им только в годы нашей зрелости. Наконец, треть нашей жизни, отданная сну, - протекает вне трезвого сознания. Прав был Кант сказавший: "Все действительное разумно и разумное действительно".

Едва ли стоит говорить о тех людях, которые столь "умны в своих глазах", что боятся даже произнести слово "бессмертие" как "несозвучное эпохе", как "пережиток суеверия". Мы знаем, с каким упорством люди часто отказывались и отказываются признать очевидные для всех истины. Очень полезно иногда усомниться в своих взглядах и пересмотреть их во свете Священного Писания, отбросить без всякого милосердия все то, что ложно, и принять то, что истинно.

Мы убеждены, что отрицание бессмертия души и существования загробной жизни основано не на выводах разума, не на достижениях и открытиях науки и знания, а на инертности всего умственного склада отрицателей, на их духовном невежестве. Люди отрицают предложенную им истину, чтобы успокоить свою совесть, оправдать свои поступки; отрицают - "по лукавству человеков, по хитрому искусству обольщения"... Но такой, например, ум, как Стюарт Милль, отдавшийся кропотливым размышлениям о столь высоком предмете, должен был признаться, что у науки нет ни одного положительного доказательства против бессмертия души.

Что страшнее для разумного существа, чем полное уничтожение? Представление о полном личном уничтожении так сильно противоречит всей нашей натуре, что мы совершенно не способны объять это понятие со всеми его ближайшими последствиями. А последствия эти лучшие мыслители суммировали так:

если нет бессмертия, тогда нет никакой возможности объяснить себе эту тягу нашей души к беспредельному;

если нет бессмертия, устои нравственности лишаются прочной основы и неизбежно рухнут, ибо подлинно нравственная жизнь неразрывно связана с идеей бессмертия;

если нет бессмертия, тогда всякая общественная моральная жизнь оказалась бы пустой утопией, лабиринтом одних лишь несообразностей и противоречий;

если нет бессмертия, тогда отсутствие совершенного порядка и абсолютной справедливости в этом мире не убеждали бы нас в том, что вместе с телесной смертью не кончается жизнь разумного существа и что каждому "воздается по делам его". Избежав суда людского, мы не уйдем от Божьего суда.

Но душа бессмертна! Наша телесная смерть - только перемена одежды души: умирая, мы снимаем только платье.

Но душа бессмертна! Дух не умирает, он не разлагается, а поэтому и не может умереть. Прав был один ученый, сказав: "Без "нематериальных" сил мир не мог бы ни возникнуть, ни явить себя во всем раскрытии. Без души немыслим человек, как высшее, разумное существо в природе, а душа, как духовное начало, немыслима вне бессмертия".

Души

Прот. Георгий Флоровский

Статья “The "Immortality " of the Soul” впервые появилась под заголовком “The Resurrection of Life” в Bulletin of Harvard University Divinity School, XLIX, No. 8 (Апрель, 1952), 5-26. Переводвыполненпоизданию The Collected Works of Georges Florovsky , vol. 3, Creation and Redemption , Nordland Publishing Company, Belmont, Massachusetts, 1976.

Введение

Следует ли христианам, как христианам, непременно верить в бессмертие человеческой души? И что на самом деле означает бессмертие в пространстве христианской мысли? Подобные вопросы только кажутся риторическими. Этьенн Жильсон в своих Гиффордских лекциях счел необходимым сделать следующее поразительное заявление: “В общем, - сказал он, - христианство без бессмертия вполне осмысленно, и доказательство этому то, что поначалу оно осмыслялось именно так. По-настоящему бессмысленно христианство без воскресения человека.”

Удивительной чертой раннего периода истории христианского представления о человеке было, по всей видимости, подчеркнутое отрицание ярчайшими авторами второго века природного бессмертия души. И похоже, что это не странное или абсурдное мнение отдельных писателей, но, скорее, всеобщая тенденция того времени. Не была она полностью утрачена и позднее. Епископ Андерс Нигрен (Anders Nygren) в своей знаменитой книге Den kristna karlekstanken genom tiderna восхваляет апологетов второго века именно за эту смелую мысль и видит в ней выражение подлинно евангельского духа. Основной акцент ставился в те годы, а, по мнению Нигрена, должен был ставиться всегда, на “воскресении тела ,” а не на “бессмертии души. ” Ученый-англиканин XVII-го века Генри Додуэлл (Henry Dodwell, 1641-1711, бывший Camden “Praelector” истории Оксфордского университета) издал в Лондоне любопытную книгу под весьма озадачивающим названием: Эпистолярные рассуждения, доказывающие из Писаний и ранних Отцов, что душа - исходно смертное начало, делаемое, однако, бессмертным или на вечную муку - по божественному изволению, - или на жизнь вечную - сочетанием с Божественным Крещающим Духом. Которыми доказывается, что со времен Апостолов никто кроме епископов не имеет власти давать Божественный Дух Бессмертия (1706).

Доводы Додуэлла нередко запутанны и сбивчивы. Впрочем, основное достоинство книги - невероятная эрудиция ее автора. Додуэлл был, очевидно, первым, кто собрал огромное количество информации по раннехристианскому учению о человеке, хотя сам он и не смог надлежащим образом воспользоваться ей. И он абсолютно прав, когда утверждает, что христианство признает, скорее, не естественное “бессмертие,” а сверхъестественное соединение с Богом, который “единый имеющий бессмертие” (1 Тим 6:16). Не удивительно, что книга Додуэлла вызвала яростную полемику. Против автора было выдвинуто официальное обвинение в ереси. Несмотря на это, он обрел немало страстных сторонников, а анонимный писатель, “пресвитер англиканской церкви,” опубликовал две книги на данную тему, приводя тщательное исследование патристических свидетельств тому, что “Святой Дух был творцом бессмертия, то есть бессмертие было особой новозаветной милостью, а не природным свойством души” и что “бессмертие было сверхъестественным для человеческих душ, даром Иисуса Христа, сообщаемым Святым Духом в Крещении.”

Интересная черта этой полемики: позиция Додуэлла критиковалась, в основном, “либералами” того времени, и его главным литературным оппонентом был знаменитый Самуил Кларк (Samuel Clarke) из St. James, Westminster, последователь Ньютона и корреспондент Лейбница, известный своими неортодоксальными взглядами и идеями, типичный представитель века Свободомыслия и Просвещения. Удивительная ситуация: “бессмертие” атакуется “ортодоксом,” а защищается просвещенцем. На самом деле, этого и следовало ожидать. Ведь теория природного бессмертия была одним из немногих догматов просвещенного деизма тех лет. Человек эпохи Просвещения мог с легкостью отделаться от учения об Откровении, но не имел права усомниться в “истинности” доводов Разума. Жильсон предположил, что “так называемая "Моралистическая" доктрина XVII-го века первоначально была возвратом к позициям ранних Отцов, а не выражением, как обычно считается, настроений вольнодумства.”

Вообще говоря, подобное утверждение несерьезно. Положение вещей в XVII-м веке было куда сложнее и запутаннее описанного Жильсоном. Но в случае Додуэлла (и некоторых других богословов) догадка Жильсона полностью обоснованна. Налицо “возврат к позиции первых Отцов.”

Душа как "тварь"

Св. Иустин в Разговоре с Трифоном повествует о своем обращении. В поисках истины он сперва пришел к философам и некоторое время был полностью доволен взглядами платоников. “Сильно восхищало меня платоново учение о бестелесном, и теория идей окрыляла мой ум.” Затем он встретил учителя-христианина, пожилого и почтенного человека. Среди прочих вопросов, затронутых в их беседе, был вопрос о природе души. “Не следует называть душу бессмертною, - утверждал христианин. - Ибо, если она бессмертна, то и безначальна,” сама собой, - тезис платоников.

Однако Бог один “безначален” и неразрушим и потому-то Он есть Бог. Мир же, напротив, “имеет начало,” а души - часть мира. “Вероятно, было время, когда их не существовало.” И значит они не бессмертны, “потому что и самый мир, как мы видели, получил начало.” Душа не является жизнью сама по себе, но только “причастна” жизни. Один Бог есть жизнь; душа же может лишь иметь жизнь. “Ибо способность жить не входит в свойства души, но в свойства Бога.” Более того, Бог дает жизнь душе “потому что хочет, чтоб она жила.” Все тварное “имеет разрушимую природу и может быть уничтожено и перестать некогда жить.” Оно “тленно” (Разг., 5 и 6).

Важнейшие классические доказательства бессмертия, ведущие начало от Федона и Федра , обойдены и проигнорированы, а их основные предпосылки открыто отвергаются. Как указал профессор А.Е.Тейлор (A.E.Taylor), “для греческого сознания бессмертие или нетление неизменно означали почти то же самое, что и "божественность", подразумевая нерожденность и неуничтожимость.” Сказать “душа бессмертна” для грека то же, что сказать “она нетварна,” т.е. вечна и “божественна.” Все, что имеет начало, обязательно имеет конец. Другими словами, греки под бессмертием души всегда понимали ее “вечность,” т.е. вечное “предсуществование.” Только то, у чего не было начала, способно бесконечно существовать. Христиане не могли согласиться с этим “философским” положением, ведь они верили в Творение, а следовательно, должны были отказаться от “бессмертия” (в греческом понимании этого слова). Душа не независимое или самоуправляемое существо, но именно тварь , и даже своим бытием она обязана Богу, Творцу. Соответственно, она может быть “бессмертной” не по природе, т.е. сама по себе, но лишь по “Божией воле,” т.е. по благодати. “Философская” аргументация в пользу природного “бессмертия” базировалась на “необходимости” бытия.

Напротив, утверждать тварность мира, значит подчеркивать, прежде всего, то, что он не является необходимостью, и, точнее, не необходимо его бытие. Другими словами, сотворенный мир есть мир, который вовсе мог бы не существовать. Это означает, что мир целиком и полностью ab alio и ни в коем случае не a se. Как излагает это Жильсон, “некоторые существа радикально отличны от Бога хотя бы тем, что, в отличие от Него, они могли бы вовсе не существовать и все еще могут в некоторый момент прекратить существование”. Из “могут прекратить,” однако, не следует, что их бытие на самом деле прекращается. Св. Иустин не был “кондиционалистом,” и его имя призывалось поборниками “условного бессмертия” совершенно напрасно. “Я не утверждаю, чтобы души уничтожились...” Основная цель этого спора - акцентировать веру в Творение. Мы находим аналогичные рассуждения и в других произведениях второго века. Св. Феофил Антиохийский настаивал на “промежуточном” качестве человека. “По природе ” человек ни “бессмертен,” ни “смертен,” но, скорее, “способен к тому и другому.” “Ибо, если бы Бог сотворил его вначале бессмертным, то сделал бы его Богом.” Если бы человек, слушаясь божественных заповедей, изначально избрал бессмертную часть, он был бы увенчан бессмертием и сделался бы Богом - “Богом воспринятым,” deus assumptus (К Автолику II, 24 и 27).

Татиан идет даже дальше. “Душа сама по себе не бессмертна, эллины, но смертна. Впрочем, она может и не умирать” (Речь против эллинов, 13). Взгляды ранних апологетов не были свободны от противоречий, да и не каждый раз удавалось точно эти взгляды выразить. Но основной пункт всегда был ясен: проблему человеческого бессмертия необходимо рассматривать в свете учения о Творении. Можно сказать иначе: не как исключительно метафизическую проблему, а, в первую очередь, как религиозную. “Бессмертие” - не свойство души, но нечто всецело зависящее от взаимоотношений человека с Богом, его Господом и Творцом. Не только окончательный удел человека определяется степенью причастия Богу, но даже самое человеческое существование, его пребывание и “выживание,” - в руце Божией. Св. Ириней продолжает ту же традицию. В своей борьбе с гностиками у него была особая причина подчеркнуть тварность души. Душа не приходит из “другого мира,” не знающего тления; она принадлежит именно этому сотворенному миру.

Св. Иринею утверждают, что для бесконечного существования души должны быть “безначальными” (sed oportere eas aut innascibiles esse ut sint immortales ), иначе они умрут вместе с телами (vel si generationis initium acceperint, cum corpore mori ). Он отвергает подобный аргумент. Являясь тварями, души “продолжают свое существование, доколе Богу угодно” (perseverant autem quoadusque eas Deus et esse, et perseverare voluerit ). Здесь perseverantia, очевидно, соответствует греческому diamoni . Св. Ириней использует практически те же слова, что и св. Иустин. Душа не является жизнью сама по себе; она участвует в жизни, дарованной ей Богом (sic et anima quidem non est vita, participatur autem a Deo sibi praestitam vitam ). Один Бог есть Жизнь и единый Жизни Податель (Против ересей, II, 34). Климент Александрийский, несмотря на свою приверженность платонизму, упоминает вскользь, что душа не бессмертна “по природе” (Краткие объяснения на 1 Пет 1:9:hinc apparet quoniam non est naturaliter anima incorruptibilis, sed gartia Dei ... perficitur incorruptibilis ).

Св. Афанасий доказывает бессмертие души при помощи доводов, восходящих к Платону (На язычников, 33), но, тем не менее, настойчиво повторяет, что все тварное в природе своей неустойчиво и подвержено разрушению (там же, 41: fy sin revsti n u san ke dialyome ni ). Даже св. Августин осознавал необходимость ограничения бессмертия души: Anima hominis immortalis est secundum quendam modum suum; non enim omni modo sicut Deus (Послание VFF, Иерониму ). “Глядя на непостоянство этой жизни, можно назвать ее смертной” (На Иоанна, tr. 23, 9; ср. О Троице, I.9.15 и О Граде Божием, 19.3: mortalis in quantum mutabilis ). Св. Иоанн Дамаскин говорит, что ангелы тоже бессмертны не по природе, но по благодати (Точ. изл. православной веры, II,3), и доказывает это примерно так же, как и апологеты (Диалог против манихеев, 21). Акцент на аналогичном утверждении можно найти в “соборном” послании св. Софрония, Патриарха Иерусалимского (634), зачитанном и благосклонно принятом Шестым Вселенским собором (681). В последней части этого послания Софроний осуждает ошибки оригенистов - предсуществование души и апокатастасис - и четко говорит, что “разумные существа,” хотя и не умирают, все равно “бессмертны не по природе ,” но только по Божией благодати (Mansi, XI, 490-492; Migne, LXXXVII.3, 3181). Следует добавить, что даже к XVII веку на востоке не забыли разобранный нами ход мысли ранней Церкви, и известен интересный диспут тех лет между двумя православными епископами Крита именно на эту тему: бессмертна ли душа “по природе” или “по благодати.”

Можно подвести итог: при обсуждении проблемы бессмертия с христианской точки зрения надо всегда помнить о тварной природе души. Само бытие души не необходимо, т.е., можно сказать, “условно.” Оно обусловлено творящим fiat, исходящим от Бога. Однако данное бытие, т.е. бытие, не содержащееся в природе, не обязательно преходяще. Творческий акт - свободное, но не подлежащее отмене Божие деяние. Бог создал наш мир именно для бытия (Прем. 1:14). И не может быть отречения от этого творящего повеления. Здесь - ядро парадокса: имея не необходимое начало, мир не имеет конца . Он держится непреложной Божией волей.

Человек смертен

Современные мыслители настолько озабочены “бессмертием души,” что исходный факт человеческой смертности практически забыт. Лишь недавние “экзистенциальные” философии снова властно напомнили нам о неизбежности течения человеческой жизни sub specie mortis. Смерть - катастрофа для человека. Она - его “последний (или, вернее, окончательный ) враг, ” Кор 15:26). “Бессмертие,” безусловно, термин, содержащий отрицание ; он связан с термином “смерть.” И здесь нам вновь предстает острый конфликт между христианством с одной стороны и “эллинизмом,” а прежде всего, платонизмом - с другой. В.Г.В. Рэд (W.H.V. Reade) в недавно вышедшей книге Вызов христианства философии очень удачно противопоставляет две цитаты: “И Слово стало плотию и обитало с нами” (Ин 1:14) и “Плотин, философ нашего времени, казалось, всегда испытывал стыд от того, что жил в телесном облике” (Порфирий, Жизнь Плотина, I). Далее Рэд продолжает: “Если провести подобным образом непосредственное сравнение евангельского чтения на Рождество с уловленной Порфирием сутью учения его наставника, станет совершенно ясно, что они абсолютно несовместимы, что невозможно себе представить христианина-платоника или платоника-христианина; и платоники, надо отдать им должное, прекрасно осознавали этот тривиальный факт.” Я лишь добавлю, что, к сожалению, “этот тривиальный факт,” похоже, не знаком христианам.

Из века в век, вплоть до наших дней, платонизм является излюбленной философией христианских мудрецов. Мы не задаемся целью объяснять сейчас, как такое могло произойти. Однако это, мягко говоря, печальное недоразумение произвело невиданную путаницу в современных взглядах на смерть и бессмертие. Мы можем пользоваться известным определением: смерть есть отделение души от тела (Немезий, О природе человека, 2, он цитирует Хрисиппа). Для грека это освобождение , “возврат” в родную область духов. Для христианина - катастрофа , перечеркнутое человеческое существование. Греческой теории бессмертия никогда не разрешить христианскую проблему. Единственно достойное решение дает весть о Воскресении Христовом и обетование грядущего Всеобщего Воскрешения мертвых. Вновь обратившись к истокам христианства, мы обнаружим, что эта мысль была ясно высказана уже в первые века. Св. Иустин весьма настойчив по данному поводу: “Если вы встретитесь с такими людьми, которые. . . не признают воскресения мертвых и думают, что души их тотчас по смерти берутся на небо, то не считайте их христианами” (Разг. , 80).

Неизвестный автор трактата О Воскресении (приписываемого обычно св. Иустину) очень точно излагает суть вопроса: “Что такое человек, как не животное разумное, состоящее из души и тела? Разве душа сама по себе есть человек? Нет - она душа человека. А тело разве может быть названо человеком? Нет - оно называется телом человека. Если же ни та, ни другое в отдельности не составляют человека, но только существо, состоящее из соединения той и другого, называется человеком, а Бог человека призвал к жизни и воскресению: то Он призвал не часть, но целое, то есть душу и тело” (О воскр., 8). Афинагор Афинский проводит аналогичное рассуждение в своем превосходном сочинении О воскресении мертвых . Бог создал человека для вполне определенной цели - вечного бытия. Раз так, “Бог наделил самостоятельным бытием и жизнью не природу души саму по себе и не природу тела, взятую отдельно, но, скорее, людей, состоящих из души и тела, чтобы обеими частями, с коими люди рождаются и живут, достигать им по окончании земной жизни общей цели; душа и тело составляют в человеке единое живое существо .” Человек исчезнет, утверждает Афинагор, если будет разрушена целостность этой связки, ведь в таком случае личность тоже разрушится. Бессмертие души должно сопровождаться неизменностью тела, нетлением его собственной природы. “Существом, наделяемым рассудком и разумом, является человек , а не душа сама по себе . Следовательно, человек должен всегда оставаться состоящим из души и тела.” Иначе получится не человек, а лишь части человека. “А вечное соединение невозможно, если нет воскресения. Ибо, если нет воскресения, природа всего человека не сохранится. ”(15).

Основной предпосылкой подобных рассуждений было включение тела как части в полноту человеческого бытия. А из нее следует, что человек перестанет быть человеком, если душе придется навеки “развоплотиться.” Этот факт строго противоположен заявлениям платоников. Эллины, скорее, мечтали об окончательной и совершенной дезинкарнации. Тело - узы души. Напротив, для христиан смерть не есть нормальный конец человеческого существования. Она - крах и безумие. Она - “возмездие за грех” (Рим 6:23). Она - лишение и извращение. И с момента грехопадения таинство жизни вытеснено таинством смерти. “Союз” души и тела, безусловно, таинственен, о чем говорит непосредственное ощущение человеком органичного психофизического единства. Anima autem et spiritus pars hominis esse possunt, homo autem nequaquam, писал св. Ириней (Adv. haereses V, 6,1). Тело без души - лишь труп, а душа без тела - лишь призрак. Человек не бестелесный призрак, а труп не часть человека. Человек не “бесплотный демон,” упрятанный в плотскую темницу. Вот почему “отделение” души от тела и есть смерть именно человека, прекращение его существования, его существования как человека . Следовательно, смерть и тление тела, можно сказать, стирают из человека “образ Божий.” В умершем уже не все человечно.

Св. Иоанн Дамаскин в одном из знаменитых песнопений погребальной службы передает это так: “Плачу и рыдаю, егда помышляю смерть, и вижду во гробех лежащую по образу Божию созданную нашу красоту, безобразну, безславну, не имущую вида.” Св. Иоанн говорит не о человеческом теле, но о самом человеке. “ Наша красота по образу Божию” - не тело, а человек. Он воистину “образ неизреченной славы Божией,” даже после “поражения грехом.” А смерть открывает нам, что человек, это “разумное изваяние,” вылепленное Богом - используя выражение св. Мефодия (О воскресении I, 34.4) - всего лишь труп. “Наги кости человек, червей снедь и смрад.” Можно назвать человека “единой ипостасью в двух природах,” причем не из двух природ, а именно в двух природах. Смертью эта единая ипостась раскалывается. И человека больше нет. Поэтому мы, люди, ожидаем “искупления тела нашего ” (Рим 8:23). Как пишет св. Павел в другом послании, “потому что не хотим совлечься, но облечься, чтобы смертное поглощено было жизнью” (2 Кор 5:4). Вся мучительность смерти как раз в том, что она - “возмездие за грех,” т.е. результат нарушенных взаимоотношений с Богом. Она не просто естественная ущербность или метафизический тупик. Смертность человека есть смертность отпавшего от Бога, Который единый Жизни Податель. А находясь в подобном отчуждении, человек не может оставаться, “пребывать,” полноценным человеком.

Смертный, строго говоря, “недочеловек .” Акцентировать человеческую смертность не значит предлагать “натуралистическое” толкование человеческой трагедии; напротив, это значит обнажить ее глубокие религиозные корни. Интерес к смертности человека был важнейшей точкой опоры святоотеческого богословия, ибо это был интерес к обетованному Воскресению. Бедственность существования во грехе ни в коей мере не умалялась, однако ее рассматривали не с позиций исключительно этики и морали, но и с богословской точки зрения. Греховное бремя состоит не только в нечистой совести и сознании вины, но и в необратимом расколе всей человеческой природы. Падший человек более не человек: он онтологически деградировал. И свидетельством такой “деградации” стала человеческая смертность, человеческая смерть. Вне Бога природа человека становится рассогласованной, в некотором смысле, начинает фальшивить. Здание человеческого естества теряет устойчивость. “Союз” души с телом оказывается непрочным. Душа, лишенная жизненной энергии, больше не может оживотворять тело. Тело превращается в застенок и могилу души. Теперь физическая смерть неизбежна. Тело и душа уже, можно сказать, не состроены, не подходят друг другу.

Нарушение Божией заповеди, по выражению св. Афанасия, “возвратило людей в их естественное состояние.” “Чтобы, как сотворены были из ничего, так и в самом бытии, со временем, по всей справедливости потерпели тление.” Ибо тварь, приведенная в мир из небытия, так и существует над бездной ничто, будучи всегда близка к падению (О воплощении, 4 и 5). “Мы умрем и будем как вода, вылитая на землю, которую нельзя собрать” (2 Цар 14:14). “Естественное состояние,” о котором говорит св. Афанасий, есть течение космических циклов, цепко засасывающих падшего человека, и этот плен - знак человеческой деградации. Человек лишился своего привилегированного положения в тварном мире. Однако его метафизическая катастрофа - лишь проявление исказившихся взаимоотношений с Богом.

“Я - воскресение и жизнь.”

Воплощение Слова было истинным явлением Бога. Более того, оно было откровением Жизни. Христос - Слово Жизни (1 Ин 1:1). Воплощение уже само по себе отчасти оживило человека и воскресило его природу. Не просто обильная благодать излилась на человека в Воплощении, но природа его была воспринята в сокровенное единение, единение “по ипостаси” с Самим Богом. Отцы ранней Церкви единодушно видели в подобном достижении человеческой природой вечного причастия Божественной Жизни всю суть спасения. “То спасено, что с Богом соединено,” - говорит св. Григорий Богослов. А что не соединено, вовсе не может спастись (Послание 101, к Клидонию ). Эта мысль была лейтмотивом всего богословия первых веков: у св. Иринея, св. Афанасия, Каппадокийцев, св. Кирилла Александрийского, св. Максима Исповедника.

Однако кульминацией Воплотившейся Жизни стал Крест, смерть Воплотившегося Господа. Жизнь полностью открыла себя в смерти. Вот парадокс, тайна христианской веры: жизнь в смерти и через смерть, жизнь из могилы, Тайна могилы, чреватой жизнью. И христиане рождаются заново в подлинную, вечную жизнь только пройдя в крещении смерть и погребение во Христе; они возрождаются со Христом в крестильной купели (ср. Рим 6:3-5). Таков непреложный закон истинной жизни. “То, что ты сеешь, не оживет, если не умрет” (1 Кор 15:36). Спасение было совершено на Голгофе, а не на Фаворе, и даже на Фаворе говорили о Кресте Христовом (ср. Лк 9:31). Христос должен был умереть, чтобы дать жизнь с избытком всему человечеству. Необходимость эта не от мира сего. Вероятно, таков императив Божественной Любви, императив установленного Богом порядка. И нам не удастся понять сию тайну. Почему истинная жизнь должна была открыться в смерти Того, Кто Сам был “воскресение и живот”? Единственно возможное разъяснение в том, что Спасение должно было стать победой над смертью и человеческой смертностью. Окончательным врагом человека являлась именно смерть. Искупление не просто прощение грехов или примирение с Богом. Оно - освобождение от греха и смерти. “Покаяние не выводит из естественного состояния (в которое вернулся человек, согрешив), а прекращает только грехи,” - говорит св. Афанасий. Ибо человек не только согрешил, но и “впал в тление.” Итак, Божие милосердие не могло допустить, “чтобы однажды сотворенные разумные существа и причастные Слова Его погибли, и через тление опять обратились в небытие.” Следовательно, Слово Бога сошло и стало человеком, приняв наше тело, чтобы “людей обратившихся в тление снова возвратить в нетление, и оживотворить их от смерти, присвоением Себе тела и благодатию воскресения уничтожая в них смерть, как солому огнем” (О воплощении, 6-8).

Таким образом, согласно св. Афанасию, Слово стало плотью, дабы изгнать “тление” из человеческой природы. Однако смерть побеждается не явлением Жизни в смертном теле, а вольной смертью Воплотившейся Жизни. Слово воплотилось ради смерти во плоти, подчеркивает св. Афанасий. “Слово облеклось для сего в тело, чтобы, обретши смерть в теле, истребить ее” (44). Или, цитируя Тертуллиана, forma moriendi causa nascendi est (De carne Christi , 6). Основной мотив смерти Христа - человеческая смертность. Христос умер, но преодолел смерть и поборол смертность и тление. Он оживил саму смерть. “Смертию смерть разруши.” Поэтому смерть Христова явилась, можно сказать, развитием Воплощения. Крестная смерть важна не как смерть Непорочного, но как смерть Воплотившегося Господа. Используя удивительно смелую формулировку св. Григория Богослова, “мы возымели нужду в Боге воплотившемся и умервщленном, чтобы нам ожить” (Слово 45, на святую Пасху , 28). На Кресте умер не человек. У Христа нет человеческой ипостаси. Его личность - божественная, хотя и воплотившаяся. “Ибо страдал и подвизался подвигом терпения не человек малозначащий, но вочеловечившийся Бог,” - говорит св. Кирилл Иерусалимский (13-е огласительное слово , 6). Справедливо утверждать, что на Кресте умер Бог, но умер лишь в Своей человеческой природе (которая, впрочем, “единосущна” нашей). Это была вольная смерть Того, Который Сам есть Жизнь Вечная.

Разумеется, это человеческая смерть, смерть “по человеческой природе,” однако происходит она внутри ипостаси Слова, Воплотившегося Слова. А следовательно, ведет к воскресению. “Крещением должен Я креститься” (Лк 12:50). Это крещение - крестная смерть и пролитие крови: “Крещение мученичества и крови, которым Сам Христос тоже был крещен,” - полагает св. Григорий Богослов (Слово 37,17). Смерть на Кресте как крещение кровью - вот в чем самая суть искупительной тайны Креста. Крещение - это очищение. А Крещение Креста было, можно сказать, очищением человеческой природы, следовавшей к возрождению в Ипостаси Воплотившегося Слова. Это было омовение человеческой природы потоком жертвенной крови Божественного Агнца и, прежде всего, - омовение тела, то есть смыты были не только грехи, но и немощи человеческие, и даже сама смертность. Такое очищение явилось приготовлением к грядущему воскресению - очищение всей человеческой природы в лице ее нового, мистического, первенца, “Последнего Адама.” Это было крещение кровью всей Церкви и, более того, всего мира. Еще раз процитируем св. Григория Богослова: “Очищение не малой части вселенной, и не на малое время, но целого мира и вечное” (Слово 45,13). Господь умер на Кресте.

Это была настоящая смерть, но, все-таки, не совсем как наша хотя бы потому, что она являлась смертью Воплотившегося Слова, смертью внутри неделимой Ипостаси Слова, ставшего человеком, смертью “воипостасной” человеческой природы. Это не меняет онтологических свойств смерти, однако теперь она приобретает иное значение. “Ипостасное единство” не нарушилось, не разорвалось смертью, а поэтому, хотя тело и душа разделились между собой, они все равно остались связанными через Божество Слова, от которого отстранены не были. В этой “нетленной смерти” преодолеваются и “тление,” и “смертность,” а значит, - начинается воскресение.

Сама смерть Воплотившегося знаменует воскресение человеческой природы (св. Иоанн Дамаскин, Точное изложение православной веры , 3.27; ср. Беседа на Великую Субботу, 29). “Сегодня Господь наш Иисус Христос - на кресте, и мы празднуем,” - по резкому выражению св. Иоанна Златоуста (Беседа первая о кресте и разбойнике ). Крестная смерть стала победой над смертью не потому, что за ней последовало Воскресение. Она - победа сама по себе. Воскресение является лишь результатом и проявлением Крестной победы, совершившейся, едва уснул Богочеловек. “Ты умираешь, оживляя меня...” Как описывает это св. Григорий Богослов: “Он отдает Свою жизнь, но Он властен взять ее назад, и завеса раздралась, ибо тайные двери Небес отверзлись; камни расселись, мертвые восстали. . . Он умирает, давая жизнь, разрушая Своей смертию смерть. Он погребен, но восстает вновь. Он нисходит во ад, но выводит оттуда души” (Слово 41). Тайна Воскрешающего Креста особенно чтится в Великую Субботу, день сошествия во ад. Ведь сошествие во ад - уже Воскрешение мертвых. В результате Своей смерти Христос соединяется с умершими, и это - дальнейшее развитие Воплощения. Ад - обиталище тьмы и смертной тени; он, скорее, место безумной муки, чем заслуженного наказания, мрачный “шеол ,” место безысходного развоплощения, едва тронутое тусклым скользящим лучом не взошедшего пока Солнца, лучом надежд и упований, пока не исполненных. Там проявлялась онтологическая немощь души, терявшей при разлучении в смерти способность быть подлинной энтелехией своего тела - бессилие падшей, уязвленной природы. Да и не “место” вовсе, а духовное состояние - “темница духов” (см. 1 Пет 3:19).

Именно в эту темницу, в этот “ад” нисходит Господь и Спаситель. Во тьме бледной смерти загорелся неугасимый свет Жизни - Божественной Жизни. “Сошествие во ад” - явление Жизни среди отчаяния растворенных смертью; это триумф над смертью. “Тело умерло не по немощи естества вселившегося Слова, но для уничтожения в нем смерти силою Спасителя,” - говорит св. Афанасий (О воплощении, 26). Великая Суббота есть нечто большее, чем просто канун Пасхи. Она - “благословенная суббота,” “Sanctum Sabbatum ,” - requies Sabbati magni, по слову св. Амвросия. “Сия бо есть благословенная суббота, сей есть упокоения день, воньже почи от всех дел Своих Единородный Сын Божий” (стихиры на Господи воззвах, вечерня Великой Субботы согласно православному обряду). “Я есмь Первый и Последний, и живый; и был мертв, и се, жив во веки веков, аминь; и имею ключи ада и смерти” (Откр. 1:17-18).

“Надежда бессмертия” христиан основана и держится этой победой Христа, а не какой-нибудь “природной” способностью человека. Кроме того, отсюда следует, что такая надежда обусловлена историческим событием, т.е. историческим явлением себя Богом, а не изначальным устройством или свойством человеческой природы.

Последний Адам

Смерть еще не упразднена, но ее беспомощность уже продемонстрирована. “Да, мы все еще умираем, как прежде, - говорит св. Иоанн Златоуст, - но смерти нас не удержать навсегда, а значит, это не смерть. . . власть и сущность смерти в том, что умерший не может вернуться к жизни; но если после смерти он оживет и, больше того, получит лучшую жизнь, тогда это уже не смерть, а просто сон” (На послание к Евреям, бес. 17,2). Или, по выражению св. Афанасия, “наподобие семян, ввергаемых в землю, мы разрешаясь не погибаем, но как посеянные воскреснем” (О воплощении, 21). Произошло исцеление и обновление человеческой “природы,” а поэтому восстанут все, все будут воскрешены и всем возвратится полнота их природы, хотя и в преображенном виде. Отныне всякое развоплощение временно. Мрачная юдоль ада уничтожена силой животворящего Креста. Первый Адам своим непослушанием раскрыл и реализовал врожденную способность к смерти. Второй Адам послушанием и непорочностью реализовал способность к бессмертию, причем настолько полно, что смерть стала невозможной. Подобную аналогию проводит уже св. Ириней. Вера во Христа была бы тщетной и бесполезной без надежды на Всеобщее Воскресение. “Но Христос воскрес из мертвых, первенец из умерших” (1 Кор 15:20). Христово Воскресение есть новое начало . Оно - “новое творение .” Можно даже сказать, эсхатологическое начало, последний шаг на историческом пути Спасения.

Но нам, все-таки, следует ясно различать исцеление природы и исцеление воли. “Природа” исцелена и возрождена принудительно, могучей властью всесильного и всепобеждающего Божиего милосердия. Здравие, так сказать, “навязано” человеческой природе. Ибо во Христе вся человеческая природа (“семя Адама”) окончательно очищена от несовершенства и смертности. Обретенное совершенство обязательно сыграет свою роль, обязательно проявится в полной мере в надлежащие сроки - во Всеобщем Воскресении, воскресении всех : и праведных, и грешных. И, что касается природы, никто не сможет уклониться от царского указа Христа, никто не сможет воспротивиться всепроникающей мощи воскресения. Однако волю человека нельзя исцелить приказом. Человеческая воля должна сама устремиться к Богу. Должно возникнуть добровольное и искреннее чувство ответной любви и преклонения, должно произойти “свободное обращение.” Только в “таинстве свободы” возможно исцеление воли человека. Только таким, свободным, усилием входит человек в новую вечную жизнь, явленную Христом Иисусом.

Духовное возрождение происходит только в условиях абсолютной свободы, через самоотвержение и посвящение себя Богу во Христе. На это различие настойчиво указывал Николай Кавасила в своем превосходном сочинении О жизни во Христе . Воскресение есть “восстановление естества,” и Бог дает его даром. Царство же Небесное, и созерцание Бога, и соединение со Христом есть наслаждение желания, а потому доступно только восхотевшим, и возлюбившим, и возжелавшим. Бессмертие получит каждый, точно как каждый наслаждается Божиим промышлением. От нас не зависит, воскреснем мы после смерти или нет, равно как не зависело от нас наше рождение. Христовы смерть и воскресение приносят бессмертие и нетление всем в равной степени, ибо всякий человек имеет то же естество, какое и Человек - Христос. Но никого нельзя принудить к желанию. Таким образом, воскресение - всеобщий дар, а блаженство приимут лишь некоторые (О Жизни во Христе II, 86-96). И вновь дорога жизни предстает стезей самоотречения и смирения, самопожертвования и самозаклания. Следует умереть для себя, чтобы жить во Христе. Каждый должен сам совершить личный и свободный акт соединения со Христом, Господом, Спасителем и Искупителем, через исповедание веры, через принятие любви, через мистическую клятву верности. Кто не умрет со Христом, не сможет жить с Ним. “Если мы чрез Него не готовы добровольно умереть по образу страдания Его, то жизни Его нет в нас” (св. Игнатий, Послание к Магнезийцам, 5; здесь явно Павлов слог).

Это не только аскетическое или нравственное указание или просто угроза. Это - онтологический закон духовного бытия и, более того, всей жизни. Ведь возвращение здравия человеку обретает смысл исключительно в причастии Богу и жизни во Христе. Для находящихся в беспросветной тьме, для нарочно отрезавших себя от Бога, даже само Воскресение должно казаться безосновательным и излишним. Но оно придет - придет как “воскресение осуждения” (Ин 5:29). И им завершится трагедия человеческой свободы. Мы воистину на пороге непонятного и непостижимого. Апокатастасис природы не исключает свободу воли - воля изнутри должна быть движима любовью.

Это ясно осознавал св. Григорий Нисский. Он вполне допускает что-то вроде всеобщего обращения душ в загробном мире, когда Правда Божия откроется и предстанет с абсолютной и неотразимой очевидностью. Именно здесь проявляется ограниченность эллинистического мироощущения. Для него очевидность решающим образом влияет на волю, т.е. “грех” - просто “неведение.” Сознание эллина должно было пройти долгий и тяжкий путь аскетизма, аскетического хранения и испытания себя, чтобы избавиться от интеллектуалистических заблуждений и наивности и обнаружить бездны мрака в падших душах. Лишь через несколько веков аскетических трудов, у св. Максима, мы находим новую, переосмысленную и углубленную, трактовку апокатастасиса.

Св. Максим не верил в неизбежное обращение упрямых душ. Он учил о природном апокатастасисе, т.е. о восстановлении каждого человека в полноте своей природы, о вселенском явлении Божественной Жизни, которая станет очевидна всем. Однако те, кто во время земной жизни коснел в угождении плотским страстям, жил “противоестественно,” не смогут вкушать это вечное блаженство. Слово есть Свет, просвещающий умы верных, но судным огнем попаляющий тех, которые по любви к своей плоти обитают в ночной тьме этой жизни. Разница здесь между epi gnosis и me thesis . “Признавать” не значит “соучаствовать.” Бог действительно будет во всех, но только в Святых Он будет пребывать “милостиво,” в нечестивых же - “немилостиво.” И грешники будут отчуждены от Бога отсутствием решительной воли к добру. Мы вновь имеем дело с разделением природы и воли . Воскресением вся тварь будет возрождена, т.е. приведена к совершенству и абсолютному нетлению. Однако грех и зло коренятся в воле. Эллинистическое мышление заключает отсюда, что зло неустойчиво и неизбежно должно исчезнуть само по себе, ибо ничто обойденное Божией волей не вечно.

Вывод христианства прямо противоположен: бывает инертная и упрямая воля, и такое упрямство не может вылечить даже “всеобщее Исцеление.” Бог никогда не совершает насилия над человеком, а значит, причастие Богу нельзя навязать упрямцу. По выражению св. Максима, “не рождает Дух воли не хотящей, но Он лишь желающую [волю] преобразует для обожения” (Вопросоответы к Фалассию, 6). Мы живем в другом мире - он стал другим после искупительного Христова Воскресения. Жизнь явлена, Жизнь восторжествует. Воплотившийся Господь - Второй Адам в полном смысле этого слова, и в Его лице было положено начало новому человечеству. Теперь несомненно не только окончательное “выживание” человека, но и осуществление в нем Божией цели Творения. Человек “сделан бессмертным.” Он не может совершить “метафизическое самоубийство” и вычеркнуть себя из бытия. Однако даже победа Христа не навязывает “Вечную Жизнь” противящимся существам. Как говорит св. Августин, для твари “быть не то же, что жить” (На Бытие буквально I, 5).

“И жизнь вечная.”

В христианском мировоззрении неизбежно напряжение между “данным” и “ожидаемым.” Христиане чают “Жизни будущего века,” но им известна и Жизнь, чаяние уже сбывшееся: “ибо Жизнь явилась, и мы видели и свидетельствуем, и возвещаем вам сию вечную Жизнь, которая была у Отца и явилась нам” (1 Ин 1:2). Это не только временное напряжение между прошлым, настоящим и будущим. Это напряжение между предрешением и решением . Можно сказать, что Жизнь Вечная предложена человеку, но его дело - принять ее. Увенчается ли успехом божественное “предрешение” по отношению к конкретной личности, зависит от ее “решимости верить,” состоящей не в том, чтобы “признавать,” а в том, чтобы искренне “соучаствовать.” Начало христианской жизни - новое рождение водой и Духом. И, прежде всего, нужно “покаяние,” - внутреннее изменение, сокровенное, но полное.

Символика Крещения.

Сложна и многопланова. Однако в первую очередь, это символика смерти и воскресения Христа (Рим 6:3-4). Это таинство воскресения со Христом через соучастие в Его смерти, восстание с Ним и в Нем к новой и вечной жизни (Кол 2:12. Флп 3:10). Только пройдя погребение христиане совоскресают Христу: “если мы с Ним умерли, то с Ним и оживем” (2 Тим 2:11). Христос воистину Второй Адам, но люди должны родиться заново и соединиться с Ним, чтобы наследовать Его новую жизнь. Св. Павел говорил о “подобии” смерти Христа (Рим 6:5). Однако “подобие” здесь нечто много большее, чем внешнее сходство. Оно не просто символ или воспоминание. Для самого апостола подобие заключалось в том, что Христос может и должен “изобразиться” в каждом из нас (Гал 4,19). Христос - Глава, все верующие - Его члены, и в них обитает Его жизнь. Это тайна Всего Христа - totus Christus, Caput et Corpus . Все призваны и каждый способен верить и питаться верой и крещением с тем, чтобы жить в Нем. Поэтому крещение есть “возрождение,” новое и благодатное рождение в Духе. По слову Кавасилы, крещение есть начало именно блаженной жизни во Христе, а не просто жизни (О жизни во Христе II, 95).

Св. Кирилл Иерусалимский исчерпывающе объясняет истинную сущность всей крещальной символики. Это правда, говорит он, что в крестильной купели мы только “уподобляемся” смерти и погребению и, переживая их “символически,” не восстаем из настоящей могилы. Однако “уподобление бывает в образе, а спасение в самой вещи.” Ибо Христос был подлинно распят, подлинно погребен и подлинно воскрес. “В самой вещи” - перевод греческого o ndos - слова, которое даже сильнее, чем просто, “на самом деле.” Оно подчеркивает исключительное значение смерти и воскресения Христа, явившихся абсолютно новым достижением. Теперь Он дал нам возможность, “подражательно” соучаствуя в Его страданиях, “в действительности” получить спасение. Это не только “подражание,” но и “подобие.” “Христа распяли и погребли в действительности, но тебе даровано испытать распятие, погребение и воскресение с Ним в подобии.” Иными словами, в крещении человек “таинственно” нисходит в смертный мрак, но все-таки восстает с Воскресшим Господом и переступает из смерти в жизнь. “И все над вами совершено в образе, потому что вы образ Христов,” - заключает св. Кирилл. То есть все соединены Христом и во Христе, отсюда - сама возможность “подобия” в таинстве (Таиноводственные поучения 2.4-5,7; 3.1).

Св. Григорий Нисский также подробно останавливается на этой теме. В крещении есть два аспекта: рождения и смерти. Плотское рождение есть начало смертного существования, конец которого - тление. Надо найти второе, новое, рождение, ведущее в вечную жизнь. Во время крещения “присутствие силы Божией возводит рожденное в тленной природе в нетленное состояние” (Большое огласительное слово , 33). Это происходит через подражание и уподобление во исполнение завещанного Господом. Только идя вослед Христа можно пройти лабиринт жизни и найти выход. “Ибо я сравню путь страждущего человечества под вечно бдящей стражей смерти со странствиями в лабиринте.” Христос вырвался из него после трехдневной смерти. В крещальной купели “совершается полное подобие того, что сделал Он.” Смерть “изображена” водной стихией. И как Христос воскресением вернулся к жизни, так и крещающийся, связанный с Ним по телесной природе, “подражает воскресению на третий день.” Это только “подражание,” а не “тождественность.” В крещении человек не воскресает на самом деле, но лишь освобождается от природной поврежденности и неизбежности смерти. В крещающемся рвется “дурная бесконечность порока.” Он не может воскреснуть, потому что не умирает и все время таинства пребывает в этой жизни. Крещение - лишь тень грядущего воскресения, и, проходя обряд, человек лишь предвкушает благодать всеобщего восстания из мертвых. Крещение - начало, а воскресение - конец и совершение; и все, что происходит в Великом Воскресении, имеет свои зародыши в крещении. Можно сказать, что крещение - это “подобие воскресения,” “Homiomatic resurrection” (Большое огласительное слово, 35). Следует также вспомнить, что св. Григорий особенно подчеркивал необходимость сохранять и тщательно оберегать благодать, полученную в крещении. Ибо ею изменяется и преображается не только природа, но и воля, которая, тем не менее, остается абсолютно свободной. И если душу не очищать и не охранять свободным усилием воли, то крещение не принесет плода. Преображение не осуществится до конца, а новая жизнь не воспримется вполне. Это не подчиняет крещальную благодать санкции человека - Благодать нисходит всегда.

Она, однако, не может быть навязана никому, кто сотворен свободным по образу Бога, - ей требуется согласие и отклик синергийной любви и воли. Благодать не согревает и не животворит замкнувшиеся и упрямые, по-настоящему “мертвые,” души. Необходимы встречное движение и соработничество (40). Причина этого как раз в том, что крещение есть таинственная смерть со Христом, причастие Его вольным страданиям и Его жертвенной любви, которое может произойти только свободно. Таким образом крещение, будто живая священная икона, отражает и изображает Крестную смерть Христа. Крещение одновременно смерть и рождение, погребение и “баня пакибытия.” “Время умирать, и время рождаться” по выражению св. Кирилла Иерусалимского (Тайноводственные поучения 2,4).

Символика Причащения

То же самое справедливо в отношении всех таинств. Все таинства установлены именно для того, чтобы дать возможность верным “соучаствовать” в искупительной Христовой смерти и этим получить благодать Его воскресения. Таинствами подчеркивается и демонстрируется необычайное, вселенское значение жертвы и победы Христа. Это явилось основной мыслью труда Николая Кавасилы О жизни во Христе, в котором было превосходно обобщено все учение о таинствах Восточной Церкви. “За тем и крестимся мы, чтобы умереть Его смертию, и воскреснуть Его воскресением; помазываемся же, дабы соделаться с Ним общниками в царском помазании обожения. Когда же питаемся священнейшим Хлебом и пием Божественную чашу, сообщаемся той самой плоти и той самой крови, которые восприняты Спасителем, и таким образом соединяемся с Воплотившимся за нас, и Обоженным, и Умершим, и Воскресшим. . . Крещение есть рождение, миро бывает в нас причиною действования и движения, а хлеб жизни и чаша благодарения есть пища и истинное питие” (О жизни во Христе II, 3,4,6).

Все церковные таинства содержат разнообразные символы, которыми “уподобляются” и изображаются Крест и Воскресение. Символика эта реалистична. Символы не просто напоминают нам о чем-то, имевшем место “в прошлом” и давно ушедешем. То, что случилось “в прошлом,” дало начало “Вечному.” Все священные символы являют собой и в себе истинную Реальность, которую абсолютно адекватно раскрывают и передают. Эту священную символику венчает великая Тайна Святого Алтаря. Евхаристия - сердце Церкви. Она - Таинство Искупления в его высочайшем смысле. Она больше, чем “уподобление” или простое “воспоминание.” Она - сама Реальность, одновременно скрытая и явленная в Таинстве. Евхаристия есть “совершенное и последнее Таинство, - говорит Кавасила, - нельзя и простираться далее, нельзя приложить большего.” Это “предел жизни.” “После же евхаристии нет уже ничего такого, к чему бы нам стремиться, но остановившись здесь должны стараться узнать то, как до конца сохранить сие сокровище” (О Жизни во Христе IV, 1,4,15). Евхаристия есть сама Тайная Вечеря, происходящая, можно сказать, вновь и вновь, но, несмотря на это, не повторяющаяся. Ибо, творя ее всякий раз, мы не просто “изображаем,” но на самом деле присоединяемся к той же “Тайной Трапезе,” сотворенной единожды (и вовеки ) Самим Божественным Первосвященником как преддверие и начало вольной Крестной Жертвы. И истинный Священник каждой Евхаристии - непременно Сам Христос.

Св. Иоанн Златоуст неоднократно утверждал это: “Итак, веруйте, что и ныне совершается та же вечеря, на которой сам Он возлежал. Одна от другой ничем не отличается” (На Матфея, беседа L, 3). “Действия этого таинства совершаются не человеческою силою. Тот, Кто совершил их тогда, на той вечери, и ныне совершает их. Мы занимаем место служителей, а освящает и претворяет дары сам Христос. . . Это та же самая трапеза, которую предлагал Христос, и ничем не менее той. Нельзя сказать, что ту совершает Христос, а эту человек; ту и другую совершает сам Христос. Это место есть та самая горница, где Он был с учениками” (там же, беседа LXXXII, 5). Это вопрос первостепенной важности. Тайная Вечеря была принесением жертвы - Крестной жертвы. Жертвоприношение продолжает длиться до сих пор. Христос до сих пор является Первосвященником Своей Церкви. Таинство - то же, Священник - тот же, и Трапеза - та же. Еще раз обратимся к творениям Кавасилы: “Принеся и пожертвовав Себя единожды за всех, Он не прекращает Своего вечного служения, совершая его ради нас, и всегда будет в нем нашим ходатаем пред Богом” (Толкование божественной литургии, 23).

Воскрешающая мощь Христовой смерти в полную силу проявляется в Евхаристии, которая есть “врачество бессмертия, не только предохраняющее от смерти, но и дарующее вечную жизнь во Иисусе Христе” по слову св. Игнатия (К Ефесянам, XX,2). Это “небесный Хлеб и Чаша жизни.” Это страшное Таинство становится для верных “обручением Жизни Вечной,” и именно потому, что сама смерть Христа уже была Триумфом и Воскресением. В Евхаристии соединены начало и конец: воспоминания евангельских событий и пророчества Апокалипсиса. Она - sacramentum futuri , потому что она - воспоминание (anamnesis) Креста. Евхаристия суть таинство предчувствия и предвкушения Воскресения, “образ Воскресения” - выражение молитвы на потребление Св. Даров литургии св. Василия Великого). Только “образ” не потому, что она простой символ, а потому, что история Спасения продолжается, и надо ожидать, “чаять жизни будущего века .”

Заключение

Христианам, как христианам, не следует верить философским теориям бессмертия. Им следует верить во Всеобщее Воскресение. Человек - тварь. Самим своим существованием он обязан Богу. Человеческое бытие не необходимо. Оно - милость Божия. Но Бог сотворил человека для бытия, т.е. для вечности. Достичь же вечности и обрести ее можно только в единении с Богом. Нарушение этого единства подрывает, хотя и не обрывает, человеческое бытие. Человеческие смерть и смертность свидетельствуют о нарушенном единстве, об одиночестве человека, о его отчужденности от источника и цели своего бытия. Однако действие творящего fiat продолжается. Единство восстанавливается Воплощением. В смертной тени вновь явлена Жизнь. Воплотившийся - Жизнь и Воскресение. Воплотившийся - Покоритель смерти и ада. Он - Первенец Нового Творения, Первенец из умерших. Физическая смерть человека - не отдельное “природное явление,” а, скорее, зловещее клеймо изначальной трагедии. “Бессмертие” бестелесных “душ” не решает человеческую проблему. А “бессмертие” в мире, лишенном Бога, “бессмертие” без Бога или “вне Бога” тотчас превращается в вечную муку. Христиане, как христиане, стремятся получить нечто более великое, чем “природное” бессмертие. Они стремятся к бесконечному единению с Богом, то есть, по удивительному выражению ранних Отцов, к обожению (theosis).

Ничего “натуралистического” или пантеистического в этом нет. Обожением называют тесное, сокровенное причастие человеческих личностей Живому Богу. Быть с Богом - значит пребывать в Нем, становясь причастником Его совершенства. “Так что Сын Божий стал сыном человеческим для того, чтобы человек сделался Сыном Божиим” (св. Ириней, Против ересей III,10.2). В Нем человек навеки соединен с Богом. В Нем - наша Жизнь Вечная. “Мы же все открытым лицем, как в зеркале, взирая на славу Господню, преображаемся в тот же образ от славы в славу, как от Господня Духа” (2 Кор 3:18). И в конце времен вся тварь войдет в Благословенную Субботу, в самый настоящий “День упокоения,” таинственный “Седьмой день творения,” когда наступят Всеобщее Воскресение и “Грядущий Век.”

Сноски

1. L"Esprit de la Philosophie Medievale (2 ed., Paris, 1944), стр. 179.
2. Agape and Eros: The History of the Christian Idea of Love (London, 1938), II:I, стр. 64 и далее.
3. Автором обычно называют Джозефа (или Джона) Питтса (Joseph, John Pitts), о котором, однако, ничего не известно. Имя его указано в старых каталогах (например, Британского музея и пр). и библиографиях. Названия книг слишком длинны для того, чтоб привести их здесь целиком. Обе книги напечатаны в 1706 году. Додуэлл отстаивал свою точку зрения в работе A Preliminary Defence of the Epistolary Discourse, Concerning the Distinction between Soul and Spirit (London,1707). Видимо, отправной пункт Додуэлла - св. Ириней; см. Dissertationes in Irenaeum, auctore Henrico Dodwello, A.M., etc., Oxoniae, 1689, стр. 469 и далее. Я касаюсь всей этой дискуссии в другой своей статье, Проблема человека в английской теологии и философии XVII-го века, готовящейся к публикации.
4. Gilson, 179, n.i.
5. стр. 176; ср. J.Lebreton, Histoire du Dogme de la Trinite, t.II (Paris,1928), стр. 635 и далее
6. Ср. с моей статьей “Идея Творения в христианской философии,” The Eastern Churches Quarterly, VIII, дополнительный выпуск: Nature and Grace, 1949; см. также Gilson цит .соч ., гл.IV: “Les etres et leur contingence,” стр. 63 и далее.
7. Gilson, God and Philosophy, 1941, стр. 52.
8. Запись разговора между Афанасием Каравеллой (Athanasius Caravella), епископом Йера, и Неофитом Пателларием (Neophytus Patellarius), митрополитом Крита, при участии Панажиота Никусия (Panagiotis Nicousius), знаменитого драгомана из Порты, помогавшего изданию “Православного исповедания” Петра Могилы в Голландии и Деяний Синода Иерусалима в 1672 г., была опубликована архимандритом Арсением (Иващенко). “Описание манускрипта, находившегося в библиотеке монастыря синайской горы” Христианское чтение, 1884, июль-август, стр. 181-229.
9. Эта мысль прекрасно разработана Германом Шульцем (Hermann Schultz) в его поучительной книге Die Voraussetzungen der christlichen Lehre von der Unsterblichkeit (Gottingen, 1861).
10. London: S.P.C.K., 1951. Цит.соч., стр. 70. В Восточном обряде отрывок из Ин 1,1-17 читается на Пасху, а не на Рождество (как на Западе).
11. Последование погребения, стихиры на блаженны, стихиры самогласны.
12. В Новом Завете слово keno s обозначает не столько нечто новое, сколько заключительное, “относящееся к последней цели.” По всему тексту слово, очевидно, несет эсхатологический смысл. Ср. статью Бема (Behm) sub voce в Kittel"s Worterbuch, III, 451 и далее.
13. Св. Максим Исповедник, Вопросоответы к Фалассию, воп. 39, ст. 3; Capit. quinquies cent. II,39. Urs von Balthasar, Kosmische Liturgie: Maximus der Bekenner (Freiburg i/Br., 1941), 367 и далее (или французское издание, Paris, 1947, стр. 265 и далее). К сожалению, толкование Бальтазара, по меньшей мере, неполно.

*. Похожие размышления можно найти и в святоотеческой традиции, например, у св. Ефрема Сирина. Сначала он просто констатирует свободу творческого повеления: “Причина стольких красот не вынуждена; иначе они окажутся делом кого-либо другого, а не Бога; потому что необходимость исключает произвол.” Далее св. Ефрем приходит к непосредственной связи этой свободы с проблемой совечности твари Творцу: “Имел же собственную волю, не подлежащую необходимости, и не сотворил совечных себе тварей... Ибо действование Его было не по необходимости; иначе твари были бы совечны Ему” (Обличение себе самому и исповедь, св. Ефрем Сирин, “Творенiя,” том 1, М.1993, стр.163-164) - Прим. перев. 7a. Можно, однако, усомниться в надежности перевода (выполненного Кассиодором).

Познать запредельное, и узнать, что находится за последней чертой, – после смерти, окончательный конец или новое начало, новая жизнь, человек пытался тысячелетиями. Людям хотелось верить в то, что говорит религия. Что все так быстро не кончается, а родные и близкие люди вовсе не умерли, а ушли жить в другой мир.

Что есть какой-то смысл в жизни. И единственной ниточкой, связывающей этот и тот мир, с потусторонним миром является вера в наличие души человека.

С появлением интернета сейчас...

В тиши комфортабельных голландских клиник, похоже, назревает переворот в медицинской науке. Группа ученых под руководством Пима ван Ломмеля опубликовала в авторитетнейшем журнале Lancet результаты многолетних исследований в области изучения функций мозга.

Применив собственную методику работы с пациентами, голландцы - ни много ни мало - поставили под сомнение один из основных постулатов физиологии, а именно - что наше сознание является неотъемлемой функцией мозга.

Голландцы заявляют: когда...

Последний век второго тысячелетия отличался трезвостью мыслей. Ученые, а вслед за ними и все здравомыслящие люди, были убеждены, что души у нас нет. Дескать, существует лишь абстрактное понятие, объясняющее религиозные догматы, да захватывающие детские волшебные сказки.

И вдруг все чаще и чаще в прессе стали появляться сообщения о совершенно поразительных явлениях, объективно демонстрирующих, что наперекор официальной науке душа у человека все-таки есть.

В Институте полупроводников...

Молодильные яблоки; кипящие чаны, окунувшись в которые можно стать молодым красавцем (можно, правда, и свариться заживо); заветные бутылочки с мертвой и живой водой, способной воскресить павшего богатыря: Это наши русские сказки.

Но в эпосе и фольклоре любой страны отражены попытки людей обрести бессмертие.

Многое, дошедшее до нас из глубины веков, не похоже на сказки и имеет все приметы исторических хроник.

Так, зафиксированы факты, когда, в разные эпохи, в разных местах Земли...

Бессмертие и искусственный интеллект

«Если бы смерть была благом,
боги не были бы бессмертными».
САФО.
- Но не потому ли Бог Отец сотворил смертного человека, что Ему наскучило Его бессмертие? И не наскучит ли оно и нам?

Бессмертие – давняя мечта человека, но до недавних пор она была уделом всевозможных пустых мечтателей, а не серьезных ученых, работающих над ее реализацией. Однако в последние десятилетия наука настолько продвинулась, что многие ученые всерьез...

Бессмертие и современная наука

Современная наука активно занимается исследованиями возможности вечной жизни и уже добилась некоторого успеха в этой области. Самыми перспективными представляются три направления этих исследований:

Стволовые клетки,
генетика,
нанотехнологии.
Наука о бессмертии (‛иммортология“, от лат. im – ‛без“, mors, mortis – ‛смерть“, термин ввел Игорь Владимирович Вишев, доктор философских наук) также рассматривает следующие направления: понижение...

Если верить индийским ученым, возраст, который им удалось засвидетельствовать, был столь почтенным, что это скорее смахивало на сказку – 5000 лет! Помните наши русские сказки? Молодильные яблоки, кипящие чаны с молоком, окунувшись в которые, можно стать молодым и красивым, сосуды с живой и мертвой водой, способные оживить даже покойника…

Люди во все времена мечтали обрести бессмертие. Однако в хрониках и старинных летописях есть множество свидетельств того, что некоторые люди жили от 100 до...

Душа – это тонкая энергетическая субстанция, на которой отображается вся информация о жизни человека. Говоря современным языком – это информационная дискета с записью всего, что совершила плохого и хорошего эта душа во всех прошлых жизнях и совершает в настоящей жизни.

Переселение душ существует, душа живет дольше физического тела, переходя из одного тела в другое. Ее переход из одного тела в другое тело зависит от прожитых прошлых жизней, насколько богоугодно человек прожил прошлые жизни...